Ни черта не хорошо. Как мне достучаться до этих людей? Они считают меня виноватой, но при этом абсолютно не допускают мысли, что рабство — это противозаконно. Что не так с жителями этого особняка? Как они могут так легко ломать жизни?
Господи, ты ведь слышишь меня? Пожалуйста, скажи, сколько мне еще жить в этом кошмаре? Когда я уже проснусь?
Впервые за долгие годы я молилась. По-настоящему, горячим шепотом. Последний раз это было, когда Ханна все не приезжала за мной. И ведь приехала, наконец. Я верила тогда, что Бог меня услышал. Может, и сейчас поможет?
Но ненавистный голос, донесшийся из комнаты, вернул меня в реальность. Вот оно — исчадие ада. Даже в мои молитвы проникает бесцеремонно и нагло.
Я тихонько присела на пол и даже как будто спряталась под раковиной. Инстинкт самосохранения говорил об опасности. И эта опасность незамедлительно постучала в дверь ванной.
— Летти, все в порядке? — неожиданно от Кавьяра.
— С чего вдруг интересуешься? — мой ответ прозвучал не очень грозно, скорее, испуганно.
— Не хотелось бы обнаружить бездыханный труп в своем доме. Как мне с этим жить потом?
Я не сразу сообразила, что это юмор такой кавьяровский. Промолчала, все же не решаясь открыть.
— Долго мне здесь стоять? Тебя Марио ждет.
— Пусть уходит. Осмотр окончен.
Громкий стук в дверь вогнал меня в ступор. Кулаком, наверное, врезал.
— Открой, немедленно! — кажется, грек начинал злиться.
— А ты меня сразу по стенке… — пробормотала себе под нос и встала.
Я поплелась к двери, словно на плаху. Когда открыла дверь, Кавьяр окинул меня быстрым взглядом и отошел в сторону, уступая дорогу.
— Не смей перечить Марио, поняла? — произнес Клио так, будто я обидела его смертельно. — Прошло две недели, а ты по-прежнему выглядишь, как героиня боевика.
Так и рвалось с языка грязное ругательство, адресованное греку, но я благоразумно сдержалась.
— Летти, — вздохнул Кавьяр, качая головой. — Не демонстрируй мне свою ненависть. Что за лицо? Все эмоции снаружи.
— Когда этих эмоций так много, просто невозможно сдержаться, — все же выдавила я, опасаясь, как бы не получить от «господина».
Но он, видимо, был в хорошем настроении. Только хмыкнул и посмотрел на доктора.
— Закончишь здесь, зайди ко мне. Тео уехал. У нас с тобой есть парочка дел, — и вышел за дверь, оставив после себя легкий запах мужского парфюма.
Потрясающе устроен человеческий мозг. Зрительная картинка не так болезненно воспринимается, а вот обоняние играет с нами злую шутку. Стоит лишь малейшему запаху врезаться в память вместе с неприятными событиями, как, столкнувшись с ним вновь, начинаешь бессознательно сжиматься и колотиться от страха. Я это к чему. К тому, что запах грека я запомнила на всю оставшуюся жизнь.
После ухода Марио я пошлепала обратно в ванную с намерением принять душ, чтобы смыть с себя парфюм Кавьяра.
Долгой и мучительной была эта процедура, но у меня получилось и, завершив ее, я, наконец, подошла к зеркалу. Провела ладонью по запотевшей гладкой поверхности и невольно отшатнулась.
Как можно за несколько недель превратить человека в такое чудовище? Я и без того красотой никогда не блистала, а теперь уж и подавно. Бордовый синяк на полбедра; в районе ребер нечто зеленовато-желтое; ободранные колени, да и руки ничем не лучше; на лбу ссадина. Однако в целом почти все следы побоев сошли. Вот только на спине остались, к счастью, всего лишь неглубокие следы от стека.
Я нервно вздрогнула, когда в комнате хлопнула дверь.
— Летти, — конечно, это был Кавьяр.
Мне стало плохо от одной мысли, что придется остаться с греком наедине.
— Опять за свое? — Кавьяр приблизился к двери в ванную. — Выходи.
Я дрожащими пальцами застегнула пуговицы на кофточке, успев натянуть одежду с невероятной для такого состояния скоростью, и повернула ключ в замке.
Клио открыл дверь.
— Это я заберу, — сунул ключ в карман брюк, лишив меня единственного места, где я могла уединиться. — От меня ты не должна прятаться.
Выйти в комнату я не решалась — грек стоял в дверном проеме. Он видел и понимал, почему я приросла к месту. Молчал и рассматривал меня. А я — сквозь него и глаз не поднимала. Просто уперлась взглядом в его грудь и не шевелилась.
Стать бы хамелеоном и слиться со стеной. Только Кавьяра такой вариант явно не устраивал. Он протянул руку — может, коснуться ссадины на лбу хотел — я шарахнулась в сторону, напрочь забыв об ушибленных ребрах, и оказалась в спальне.