Я передернула плечами, мол, мне все равно, и осторожно присела на краешек кровати.
— Ладно, — кивнул Кавьяр, поднимаясь. — Твоя кислая мина скоро начнет вызывать у меня аллергию. Вечно все портишь.
Я отвернулась, чтобы не смотреть на голого грека. Хотя при мне он уже не раз обнажался.
Пошарив рукой в верхнем ящике тумбочки, Клио принял прежнее положение и положил передо мной три вещи: что-то вроде металлических прищепок, соединенных цепочкой; странную стеклянную штуку, продолговатую с бугристой поверхностью; ремешок на защелке и со встроенной по центру прямоугольной пластиной, размером с сантиметр, не больше. Первое и последнее мне еще было понятно — вероятно, прищепками должно что-то зажиматься; а ремешок этот, как часы — но вот со стеклянной штукой возникли сложности. Однако я не сомневалась нисколько, что назначение ее мне не понравится. Грек, заметив мой растерянный взгляд, принялся пояснять:
— Вот это удержит тебя от побега, — и надел на мое запястье странный браслет. — Сюда встроен датчик слежения. Конечно, снять его проще простого. Но ты ведь не решишься, правда? — прожег он меня взглядом.
— А вот это для твоих миленьких сосков, — Я испугано сглотнула комок. — Зажимы… Раздевайся.
— Эй! — вскрикнула я, когда, нехотя и медленно стянув одежду, оказалась в цепких руках Клио.
Грек, использовав эти самые зажимы по назначению, немного потянул за цепочку.
— Больно… — заныла я, в ужасе глядя на то, как натянулась моя кожа.
— А это мой сюрприз, — заблестели глаза Клио недобрым огнем, и он приказал: — На живот!
От страха у меня затряслись поджилки, ведь я поняла, что Кавьяр собирался делать с этой стеклянной штукой.
— Как ты тут после первого опыта? — пробормотал Клио мне на ухо, медленно сползая вниз.
Я вздрогнула от холодного прикосновения стекла. Кавьяр ненадолго отодвинулся, но только для того, чтобы взять смазку, стоящую на тумбочке.
— В коленно-локтевую, живо!
От ужаса я не могла двигаться, поэтому грек, недовольно вздохнув, поставил меня так, как ему было нужно и, используя смазку, принялся растирать ее плавными движениями между моих ягодиц.
То, что я заплакала, стало неожиданностью, как для меня, так и для Кавьяра.
— Да ладно тебе, Летти, — проворчал грек. — Не будь дурой, столько удовольствия испытаешь, что и не снилось. Как можно от этого отказываться? Слышишь меня?
Он прилег рядом, так и не позволив сменить позу, и заглянул в лицо.
— Все равно сделаю так, как мне хочется, понимаешь? — сказал Клио спокойно. — Утри сопли, не порти картину. Грубым не буду, обещаю. Не сегодня, по крайней мере. Без тебя знаю, что ты в смерти Ясмина не виновна. Так что это не наказание. Просто секс… наш с тобой секс… Ну же, Летти, давай, успокойся.
Продолжая тихонько скулить, я покачала головой.
— Как будто… как будто не ясно… насколько… ты мне противен… — выдавила я, задыхаясь от рыданий.
Невозмутимое выражение лица Клио резко сменилось мрачным. Он холодно улыбнулся, но жалеть о сказанном я не собиралась. Все же считала, что должна была показать все, что чувствую. В конце концов, я живой человек и мне больно. А еще страшно… И домой очень хочется…
Грек встал и больше не пытался меня успокоить, просто принялся за дело.
Однако обещание сдержал: он был до тошноты осторожным, возможно, лишь немного напряженным, но даже внимательным.
Его действия вызывали во мне смешанные чувства. Вроде и хорошо было, но как-то странно и… не по-людски все это… И всей душой я ненавидела Кавьяра в этот момент…
Жгучее чувство стыда пожирало меня, но медленно отходило на задний план, пока вовсе не исчезло. И боль не была такой уж неприятной, как ожидалось; и Клио умелыми движениями подводил меня к чему-то новому. Но это новое мне вовсе не хотелось испытать с ним. Он не скрывал своего порочного наслаждения и очевидно не страдал муками совести, как это было со мной, пока я, начиная поддаваться его рукам, призывала свой разум обороняться. Все это было уже бесполезным и пустым. Клио одержал победу. И сколько раз одержит ее снова? Его губы отдавали горечью, а руки держали меня так, словно я не была пустым местом, словно я обрела себя. Но это казалось истинным самообманом. Так лучше, верно? Лучше лгать себе, дабы не спятить…
Первая мысль, что пришла мне в голову, после внезапного пробуждения посреди ночи была: «Я совершила неправильный поступок».
Все неправильно. Так нельзя. Раз уж он решил меня мучить, то пусть продолжает. Но эта внезапная удушающая осторожность… Зачем мне это? Я совершенно не хочу думать о нем, как о мужчине и нормальном человеке, потому что он не такой.