Кавьяр сопел рядом. Я намеревалась уйти. Стараясь не разбудить его, я осторожно выбралась из-под тяжелой безвольной руки и притихла на полу. Скользнула взглядом по обнаженному телу грека и отчего-то нелепо покраснела. А ведь он сделал мне приятно. Стоило признаться в этом хотя бы себе.
Так вот я признала: Клио неплох, когда не хочет меня убить. Но это было только один раз, больше подобных мыслей я не намеревалась допускать. Не нужно обольщаться и думать, что такой человек, как Кавьяр способен на благородство. Его стремление получить мой отклик было лишь усладой для его самолюбия, только и всего.
Захватив белье и халат, я тихонько пробралась к двери и…
— Летти, — хрипловатый голос грека пробрал меня до мурашек.
Я очень испугалась и, судорожно вздохнув, обернулась. В свете ночника грек, растрепанный и сонный, выглядел до неприличия привлекательным. Я судорожно сглотнула, но все равно больше от страха, чем от восхищения.
— Куда собралась?
— К себе…
— Вернись немедленно.
Я подчинилась сразу и, бросив одежду на пол, посмотрела на Кавьяра.
— Это принципиально, да? — поинтересовалась я растерянно и хотела уже прилечь с краю, но Клио неожиданно сел.
— На пол, — рявкнул он.
— Что? — я впала в ступор, не поняв, чего хочет грек.
Он прищурился и указал рукой на овальный коврик у кровати.
— Я сказал, на пол. Будешь спать здесь.
Глаза защипало от обиды. Как я могла хотя бы на секунду засомневаться в неадекватности Кавьяра? Уму непостижимо. Стиснув лязгающие зубы, я опустилась на пол и, улегшись на бок, притихла. Конечно, об удобстве не могло быть и речи. Но все же это была не ледяная плитка в подвале. Однако холод пробирал.
— Можно… одеяло? — осмелилась спросить я.
— Обойдешься, — зевнул Клио. — Не нужно было нарушать идиллию. Не хотела спать со мной, наслаждайся ковриком.
— Сволочь… — прошептала я в темноту, когда Кавьяр погасил свет.
— Ты что-то сказала, Летти? — протянул Клио, явно улыбаясь.
— Спокойной ночи, господин, — промычала я в ответ и еще сильнее сжалась.
— Хм. Тогда мне показалось…
— Показалось, господин.
От моего напряженного тона у грека вырвался тихий смешок.
— Хорошая девочка.
Ненавижу.
Конечно, нормально поспать не удалось. Эту вторую по счету ночь я опять провела на холоде и вполне естественно, что под утро меня начало знобить. Я спросонья ничего не поняла, просто почувствовала, как кто-то осторожно поглаживает меня по плечу. Вот поэтому и вскочила, будто ошпаренная, чем жутко напугала Жанну, пытавшуюся меня разбудить. Она-то и сообщила о лихорадке, потому что мне такое состояние казалось обычным. Я уже привыкла за время проживания в особняке к почти не проходящей слабости и апатии.
— Ну слава богу, — вздохнула служанка, разглядывая меня с озабоченным видом. — Господин приказал спуститься в столовую.
— Жанна, милая, — прохрипела я в ответ и, прокашлявшись, закончила фразу, — передай господину, что может прямо сейчас подняться и посмотреть на мое состояние. Спасибо.
И я снова улеглась на пол. Блондинка и не думала уходить. Вместо этого она насильно укутала меня в халат и заставила встать. Комната кружилась, в горле нещадно жгло и першило, а веки, будто налились свинцом. Сухой кашель жутко раздражал и не прекращался на протяжении всего пути до моей спальни. Блондинка прижимала меня к себе и это раздражало, потому что я всегда ненавидела чужие руки на своем теле. Так прикасаться позволялось только Ханне.
Как раз в тот момент, когда Жанна толкнула дверь в комнату, за спиной раздалось:
— Какого черта? Я, кажется, сказал прийти в столовую.
Служанка испуганно обернулась. Я же осталась стоять в дверном проеме, прижавшись спиной к косяку. Почувствовала, как на лбу выступила испарина — путь от спальни Кавьяра до моей комнаты показался невероятно длинным. Слабость во всем теле не позволяла даже голову поднять. Я просто куталась в тонкий халат и дрожала от холода.
— Хозяин, у нее температура, — попыталась оправдать меня, и заодно себя Жанна. — Кашель…
— Ясно, — прервал грек служанку, вытянув руку, и, окинув меня внимательным взглядом, достал из кармана брюк сотовый. — Будешь знать, как сбегать по ночам из спальни господина.