Я тогда заработала острый бронхит, и пришлось усиленно лечиться — впереди были важные школьные экзамены, а я вот умудрилась простудиться в жару. На пять дней мне расписали инъекции, а на вторые сутки случилось это. Медсестра болтала со мной — все как обычно — а я внезапно начала «уплывать». Буквально улетала куда-то. Горло сильно сдавило, сердце тяжело стукнуло и все. Как же мне было хорошо. Честное слово, умирать оказалось очень приятно. Если учесть, что это не автомобильная катастрофа, когда ноги-руки разбросаны по асфальту, а ты еще в сознании и чувствуешь эту невыносимую боль, то вполне можно и восхититься смертью. Мое тело абсолютно ничего не ощутило. Я просто парила где-то в темноте. Да, в самом деле, ничего не было видно, но это другое — совсем не та тьма, которая приходит с наступлением ночи, и не та, что вызывается искусственно. То есть даже в маленькой комнате без окон все равно не увидеть той необыкновенной темноты. Она была словно живая. Создавалось впечатление, что я парю в космосе.
Но об этом я думала потом, а в тот момент просто смотрела перед собой и испытывала всепоглощающую благодать. Как же, оказывается, приятно освободиться от оболочки. Однако прекратилось все внезапно. Я очнулась и задохнулась от адской боли во всем теле. Мне было так плохо, что даже не верилось. Осталась жива. Но ощущения после того были странными…
Вот в тот день все религиозные убеждения вмиг стали понятны. Мы живем, испытываем душевные и физические муки, а потом умираем и освобождаемся по-настоящему. Поэтому, по сути, наши тела — это оковы, а жизнь — сплошная боль.
— Ты готова? — голос Марио вырвал меня из размышлений.
Я кивнула с легким сердцем, принимая свою участь, потому что знала — так будет лучше и бояться мне нечего.
— Давай, доктор, — улыбнулась я, укладываясь поудобнее и протягивая руку для инъекции. — Пришло время подлечиться.
— Что-то раньше ты не особо стремилась к выздоровлению, — проворчал Марио, извлекая шприц из упаковки.
— Люди меняются. Я устала.
Доктор с задумчивым видом принялся натирать локтевой сгиб моей правой руки резко пахнущим ватным тампоном, и в такой ответственный для меня момент он выглядел как-то особенно мрачно. Мне было плевать, будет ли Марио терзаться муками совести по поводу моего убийства. Так что я смотрела на него, как на обычного случайно подвернувшегося палача. Но все же от волнения сердцебиение ускорилось, и я невольно покраснела.
— Что, больно? — забеспокоился доктор, медленно вводя препарат в вену.
Даже не заметила, когда игла оказалась под кожей. Так сильно разнервничалась.
Вот оно… Началось. Быстро и стремительно горло сжалось в неприятном спазме, а легкие потребовали кислорода. Я всхлипнула, инстинктивно пальцами стиснув майку на груди…
Запомнилось перекошенное ужасом и гневом лицо Марио. Затем появился звон в ушах и наступила долгожданная тьма.
Глава 11
Господи, за что такая боль? Невыносимо просто… Во всем теле сплошные муки, а в голове каша. Кончики пальцев не чувствую. Вообще, конечностей как будто нет…
Неужели это смерть? Тогда почему я словно горю? Погасите, умоляю, этот чертов пожар… Кто-нибудь спасите…
Где-то совсем рядом раздался хрипловатый голос, но тут же отдалился. На некоторое время я как-то выпала из реальности. Бесконечный звон в ушах и опять тьма. На этот раз выбиралась из нее очень долго и крайне болезненно.
Как только сознание немного прояснилось, весь ужас содеянного навалился на плечи тяжелым грузом, а боль, обжигающая и одновременно леденящая, буквально парализовала все тело. Меня рвало, причем довольно сильно, и я начала опасаться, что вывернет наизнанку.
Первый спазм заставил, стоящих рядом людей, которые разговаривали — по-моему, даже ругались — поднять невероятный шум.
Боже, что за жуть здесь происходит? Почему я никак не могу открыть глаза?
— Давай, вот так, — кто-то перевернул меня на бок.
Удалось, наконец, разлепить веки. Первое, что я увидела — пластмассовый ярко-оранжевый таз и тут же вновь зажмурилась, потому что стошнило. В принципе, и нечем было, но диафрагма по-прежнему безжалостно сокращалась, и я продолжала висеть на краю кровати, судорожно вцепившись в чью-то теплую руку.
— Сейчас пройдет, — неизвестный погладил меня по голове.