Вдруг он опять сорвется…
— Да, — согласился Клио и, все же опустошив еще одну рюмку водки, повернулся ко мне.
Слишком внимательный взгляд. Слишком я его боюсь.
— Сядь, — тон Кавьяра мне не очень понравился, но не подчиниться означало бы, что очередная порция унижений не за горами.
Я опустилась на диван и уставилась прямо перед собой. Грек с громким звуком опустил стеклянную рюмочку на стол — как это она не треснула — и возник в поле моего зрения. Ногой отодвинув журнальный столик чуть назад, Кавьяр уселся на него так, что расстояние между нами сократилось до минимума. Немного наклонившись вперед, грек ухватил меня за подбородок, заставляя посмотреть на него, и, поймав мой взгляд, проговорил:
— Значит так, Лена… — нахмурился. — Летти. У меня нет никакого желания устраивать здесь кровопролитие. Поэтому хочу, чтобы ты запомнила три простых правила… Внимательно слушаешь?
Я уверенно кивнула, хотя дрожала от такой близости.
— Отлично, — ох, не нравится мне его взгляд, ох, как не нравится. Хоть и говорит спокойно, а в глазах сплошная непроглядная тьма и как будто сам не верит своим словам. — Раз уж ты никак не можешь понять, что обращаться ко мне следует не иначе как «господин», и физическое давление не приносит плодов, называй по имени. Но за свою реакцию все же не ручаюсь. Еще ни одна наложница не доставляла мне столько неприятностей… Далее. Запомни раз и навсегда, что тебе нельзя заводить дружбу ни с прислугой, ни с членами моей семьи…
— С твоим отцом?
— Сомневаюсь, что он мечтает о внимании моей наложницы, — усмехнулся грек. — И последнее, самое важное…
Кавьяр придвинулся еще ближе. Я уловила запах его парфюма и едва удержалась, чтобы не отвернуться.
— Никогда, заруби себе на носу, Летти, не смей спрашивать меня о прошлом. И даже не заикайся об этом, ясно?
Что ж тут непонятного-то? Я поспешно кивнула и все же поинтересовалась.
— Настолько все плохо?
Клио отодвинулся и одарил меня взглядом «ты-совсем-безмозглая-что ли?»
— Извини… — пробормотала я и, наконец, отвернулась, начав с преувеличенным интересом знакомиться с обстановкой.
Странно, но как только «господин» дал официальное разрешение на обращение к нему по имени, так сразу же это самое имя в глотке и застряло. Прямо язык к небу прилип…
Громкое урчание моего ошалевшего от голода желудка, заставило грека улыбнуться. Как-то это не высокомерно у него вышло и совсем не презрительно.
— Иди за мной, — скомандовал он и, поднимаясь, потянул меня за свитер.
В лицо пахнуло алкоголем. Что-то мне не по себе. Но все мысли покинули мою голову, когда Клио, усадив меня за стол, принялся готовить ужин. Это выглядело удивительно и неожиданно. Он стащил через голову свой свитер, и остался в белой борцовке и джинсах. Несколько раз я порывалась отвернуться от широких немного сутулых плеч, но вновь косилась на мужчину, боясь, как бы он меня не застукал за этим занятием. А Клио, зажав дымящуюся сигарету губами, продолжал орудовать огромным ножом.
— Летти, — протянул он и добавил, — дыру на мне протрешь.
Внезапно обернулся.
— Лучше бы ты смотрела на меня вот таким же взглядом в спальне.
Признаться соображала я плохо, потому как аппетитный запах жареного бекона почти вогнал меня в экстаз.
— Подожди еще немного.
Я судорожно закивала, глотая слюну, и взглядом голодного пса проследила за рукой Клио, который непринужденно подбросил в воздух томат-черри и, тут же поймав его, сунул себе в рот. Мои глаза расширились. Не есть почти сутки — это тоже срок. Сок брызнул изо рта грека, и что-то подсказывало мне — он делает это нарочно. Кавьяр большим пальцем провел по нижней губе и, приблизившись, облокотился на стол, прямо напротив меня.
— Оближи, — протянул он мне этот самый палец.
Я вылупилась на грека, как на сумасшедшего. Не то чтобы меня поразила его просьба, просто что-то было не так. Отвратительный комок прочно засел в груди и, кажется, время от времени обрывался, пугая меня внезапностью и болезненностью.
— Я жду… — приподнял бровь Кавьяр.
— Клио, я…
— Молчи… Делай, что говорю.
Желание в темных глазах ошеломляло, потому что в них не было ни гнева, ни ставшей уже привычной ненависти. И я облизала. А что же оставалось? Знала, если начну упрямиться, лишусь ужина и сна. Ну, второго, похоже, я все равно лишусь. Осторожно слизала сок с пальца грека, а он не отводил глаз. Что все это значило, я не понимала и не желала понимать.