Около пары минут я сидела неподвижно. Но поскольку и грек не двигался, дожидаясь моих действий, мне пришлось пошевелиться. Пока я стаскивала свитер, Кавьяр молча наблюдал и только после того, как полностью разделась, взялся за свою одежду. Я поспешно отвернулась.
— Смотри на меня, — приказной тон заставил вздрогнуть, но подчиняться я не спешила.
— Не ясно выразился?
Краснея, словно подросток, я уставилась Клио в лицо.
— Ниже!
Нет, пожалуйста, это же глупо.
— Летти, ниже.
Хрипловатый голос как-то необратимо действовал на мою потрепанную нервную систему, заставляя дрожать от ужаса всем телом и покрываться при этом мурашками. Грек и раньше щеголял передо мной в обнаженном виде, но тогда мне было не до него, поскольку находилась, чаще всего, в полубессознательном состоянии. А вот сейчас все казалось таким нелепым… Я имею в виду, эти эротические игры Клио. Чего он добивался, мне было не понятно. Оглядев мужчину, я скользнула взглядом вверх и встретила его насмешливый взгляд.
— Все в порядке? — поинтересовался Кавьяр.
— Эм… да… кажется…
Кавьяр наигранно-обреченно пожал плечами и, вздохнув, отвернулся.
— На колени, Летти, — скомандовал он, бросив что-то на кровать.
Я посмотрела в том направлении и невольно застонала от отвращения.
Кожаные ремни на цепочках и…
— Что это? — во рту пересохло от предчувствия.
Сердце застучало где-то в области горла.
Широкая, почти ангельская улыбка Клио и дьявольский огонь в глазах, напомнили мне о том, какой он все-таки урод.
— Твой новый ошейник, милая. И кожаные фиксаторы, — медовый голос, прямо затошнило.
— Я знаю, как выглядит ошейник, — огрызнулась и ткнула пальцем в штуковину из гладкой стали с коротким проводом и прикрепленным к нему пультом.
— Ах, это, — усмехнулся Кавьяр и приблизился. — На колени, Летти. Скоро все узнаешь…
И я узнала… Узнала, что грек в этот вечер намеревался довести меня до белого каления своими извращенными действиями. А штука та стальная оказалась электростимулятором и что только Кавьяр с ним не вытворял. Благо, я плохо соображала. На размышления времени так и не осталось, потому что по завершении всей этой вакханалии, Клио заставил меня выпить водки и я, совершенно измученная, провалилась в долгожданный сон.
Просыпаться было неприятно. Наверняка потому, что болезненные ощущения в нижней части тела негативно действовали на нервы. К тому же утро еще не наступило. Ночник так и остался зажженным. Приподнявшись на локтях, я сдула с лица непослушную прядь и огляделась. Никого. В спальне я была одна. Правда под дверью ванной заметила полоску света, значит грек там.
Послышался всплеск воды. А у себя не мог помыться?
На часах был всего лишь третий час. Спать хотелось безумно. Однако как я не укладывалась, как не взбивала подушку, уснуть больше не смогла. Вздохнула и приняла сидячее положение. И тут же зашипела от боли. Поспешно поднявшись, я с радостью отметила, что в доме стало гораздо теплее, но все же завернулась в простыню. Ох, как же долго я не решалась войти в ванную. После этой ночи остался неприятный осадок, потому что Клио не сделал мне больно. Но вот признавать это совершенно не хотелось. Все же, собравшись с духом, я распахнула дверь и прошлепала по кафельной плитке, остановившись у раковины. Такое расстояние было вполне безопасным. Клио не открыл глаза, просто лежал, свесив руки с бортиков, а я принялась с самозабвением наблюдать, как в неясном освещении горящих свеч, с его волосков на груди медленно скатывались капельки воды. Да, кстати, откуда эта романтичность? С чего вдруг Кавьяр зажег свечи?
— Почему не спишь? — поинтересовался грек, и я заморгала, отрываясь от своего абсолютно бесполезного и идиотского занятия.
— Кто-то слишком громко плескается, — солгала, изображая обиженную.
— Я сижу в этой позе уже сорок минут и почти ни разу не шелохнулся, — рассуждал грек, все так же с закрытыми глазами. — Ты спала, размазав слюни по подушке, даже тогда, когда наполнялась ванна. Так что…
— Все-все, ясно, — перебила я устало, не желая начинать спор. — Просто пошутила.
— Ха-ха, — вот таким фальшивым образом Клио прокомментировал мой юмор и неожиданно распахнул глаза, одарив меня тяжелым взглядом — все, как всегда, в общем-то.
Однако неприятное чувство засело в груди и стремительно испортило настроение. Что это за чертовщина такая? Кажется, к гневу Кавьяра я уже давно привыкла. Почему тогда так напрягаюсь от его спокойствия? Наверняка потому, что ярость и ненависть мне все же ближе.