— Жива?
— Похоже на то.
— Отлично. Пора уносить ноги. Мало ли, кто пожалует, — усмехнулся Клио, одеваясь.
Я тут же вскочила, хватая свою одежду. Потом подумаю над тем, что произошло. Пока с меня хватит. Я устала.
— Боюсь, сейчас нас правда сожрут, — пробормотала я, услышав какие-то шорохи.
Кавьяр достал из куртки пистолет. Совсем не удивил. Я так и знала, что у него с собой оружие.
Он проверил обойму, ответив мне:
— Не думаю. Но уходить точно пора.
Глава 16
Тьма рассеивалась, и вдали небо приняло розоватый окрас, словно чья-то неуверенная рука сделала неряшливый мазок огромной кистью. Природа оживала, наполняясь звуками и утренними запахами. Ветер принес солоноватый привкус моря…
За нами не приехали. Едва переставляя ноги, я тащилась за Кавьяром, который стал хромать еще сильнее. По каменному выражению его лица было понятно, насколько ему больно. Но Клио молчал и упрямо волочил меня за руку. Просто я сильно отставала, поэтому грек и вцепился в ладонь смертельной хваткой.
— Уже близко… — заверил Клио, поймав мой жалобный взгляд. — Да не смотри так. Не могу ничем помочь.
А я и не просила, вообще-то. Казалось, ноги стерлись до колен — настолько горели и ныли, что я, не переставая кусала губы. На грека больше не смотрела. Не хотелось выглядеть жалкой на его «геройском» фоне.
— Ну, ладно, — внезапно он остановился и, уперев руки в боки, огляделся. — Давай посидим немного.
Я покосилась в высокую траву, обступившую дорогу с обеих сторон и как представила, на кого можем натолкнуться, нервно затрясла головой.
— Все нормально. Я не устала, — солгала я и неуверенно потопталась на месте.
Клио разглядывал меня изучающе. Затем усмехнулся и, посмотрев себе под ноги, как будто задумался. Я, тем временем, осторожно скользила взглядом по его лицу, силясь понять, что не так. Кавьяр казался очень усталым: синяки под глазами, глаза мутноватые и опущенные плечи.
А впрочем, он всегда так ходит: расслабленно и покачивая плечами, так, будто тащит на них все тяготы мира. Хотя не то сравнение. Правильнее предположить по манерам Клио, что ему, напротив, плевать на окружающих, и ведет он себя так, словно все обязаны подчиняться его приказам.
Я не раз замечала, что Кавьяр отлично владеет своим телом. Как будто работал над этим годами. Ну, или спортом занимался…
Ах, да, кикбоксинг… Как я могла забыть?..
— Если бы я тебя отпустил, — Вот это ошарашил! — Что бы ты делала на свободе?
Темные, глубокие и непроницаемые глаза напротив вынудили меня нервно сглотнуть. Я даже поежилась и скрестила руки на груди — защитная реакция.
— Ну… Наверное, первым делом к Ханне поехала бы. Она имеет право знать, что я жива…
Молчание. Даже не моргнул. Жуть, но в этот момент Клио стал выглядеть старше. Сколько ему? Вроде, тридцать два. А такое чувство, словно не меньше сорока. Это о чем думать нужно, чтобы так осунуться? Не о смерти ли сестры?
— Смерть — это страшно… — будто в моей голове поковырялся.
Неожиданно наваждение испарилось, и Кавьяр вновь стал самим собой, а именно — засранцем с садистскими наклонностями и странноватым юмором.
Окинув меня взглядом, легонько ущипнул за щеку.
— Испугалась?
— Не очень, — вздохнула я и добавила: — Да, Клио, все больше убеждаюсь, что у тебя «не все дома».
И медленно поплелась дальше. Кавьяр быстро поравнялся со мной.
— Любишь свою Ханну? — задолбало его любопытство.
Я резко остановилась.
— Давай не будем о родных.
Он наклонился.
— А давай я сам решу.
Фраза грека повисла в воздухе, потому что где-то впереди послышался гул мощного двигателя. Мотор ревел так громко, что сомнений не было — это мчался за нами Хави. Только поздновато как-то.
— Угу, чудесно, — нахмурился Кавьяр, сунув руки в карманы брюк. — Наконец-то.
Охранник притормозил с визгом шин и, развернувшись, остановил машину.
— Господин Кавьяр! — пробасил он, когда мы забрались в автомобиль: я на заднее сиденье, Клио — рядом с водительским местом. — Вас ожидает Филипп. Он… Эм… Плоховато выглядит.
Мое сердце оборвалось. И, как будто почувствовав это, грек всем корпусом повернулся ко мне и вонзился в меня насмешливо-злобным взглядом. Взаимопонимания как и не бывало. Расслабились и хватит. Теперь, видимо, мне действительно пришел конец.