Генерал завораживал, гипнотизировал, и я понимала, что в этот момент не принадлежу себе, потому что он словно проникал в мои мысли, в меня саму, через этот зрительный контакт, заставляя мою кровь вскипать и стыть в жилах. Контраст на контрасте.
— Говори! Рассказывай все! Кто ты такая?
Порабощение воли, не терпящее возражений, только подчинение. Беспрекословно и немедленно.
— Я — ВВ13
И я заговорила. Я рассказывала ему о себе… я словно впускала его внутрь себя самой. Все мое сознание было готово принять его, оно жаждало впустить так далеко, как он захочет, так глубоко, как прикажет. Как если бы я приняла его в свое тело. От мыслей об этом сердце заколотилось еще быстрее. И от осознания, что он заговорил со мной, что он касается моего лица и от той дикой эротической волны, с которой меня обволакивало его присутствие, я задрожала, чувствуя, как учащается снова мое дыхание, как пульсирует внизу живота, как затуманивается мой взгляд, все еще тонущий в ледяной синеве. Сейчас, спустя время, я понимаю, что тогда он не применил никаких усилий для того, чтобы я это почувствовала. Это был всего лишь первый приказ Хозяина своей игрушке и я покорилась… но не как агент. А как женщина. Маленькая женщина, которая уже тогда сходила по нему с ума. Это было зарождение чувств.
Первая любовь беспощадна. Она слишком чиста и наивна, чтобы прятаться где-то в глубине, она на поверхности, ее можно потрогать руками, увидеть. Ее невозможно скрывать, контролировать. Контроль приходит с опытом, у меня его тогда не было и в помине.
— Расскажи мне все! — Голос ворвался в сознание, заставляя распахнуть шире глаза.
И я рассказала ему про насилие над изгоями, трупы за пустырем, смерть ДР24, наверное, и многое другое, от чего мои щеки зарделись, а его брови слегка приподнялись в удивлении, губы скривила усмешка, и мне показалось, я сойду с ума от стыда. Краска прилила к щекам, но отвести взгляд не смела.
— Дальше — приказал, почувствовав мое смущение.
Рассказала про закрытый корпус и все что увидела там, и как погиб надзиратель. Все до этой самой секунды. Синева темнела, затягивая все глубже, как грозовое небо, которое вот-вот пронзит молния. А потом он отвел взгляд, и я резко выдохнула, почувствовав слабость во всем теле и разочарование… Да… Какое-то странное разочарование, словно его взгляд, сплетенный с моим связывал меня с ним и сейчас эта ниточка оборвалась.
— Казнь отменяется. ВВ13 останется здесь для выполнения задания.
Я вскинула голову, чувствуя, как начинаю задыхаться от волнения.
— Она преступница! Убийца! По всем законам….
Я не сразу поняла, что происходит, пока не услышала хриплый стон надзирателя и звук упавшего тела. Резко обернулась и содрогнулась от ужаса — тот был мертв. Его широко распахнутые глаза смотрели в потолок, и в них отражался один из прожекторов. На лбу виднелась круглая дырочка от пулевого отверстия. Владимир опустил руку с пистолетом и я подумала о том, что даже не услышала выстрела.
— Увести. Вымыть. Накормить. Определить в комнаты для работников до моих дальнейших указаний.
Я так и не узнала тогда, за что Владимир убил надзирателя. Лишь спустя время я пойму, за что он его убил.
Меня подняли с колен, а я смотрела ему вслед, на удаляющийся темный силуэт и понимала, что меня не казнят в ближайшее время. Я зачем — то все же понадобилась генералу Власову. И какая разница, зачем, лишь бы это дало мне возможность видеть его снова.
Я стояла под горячими струями воды и наслаждалась запахом мыла, свежестью густой пены, стекающей по истерзанному телу. На Острове не было такой роскоши, как ванна и душ. Мы мылись в общей душевой. А здесь повсюду зеркала, мраморный пол, белоснежные полотенца. Ноздри трепетали, улавливая запах еды, видимо пока я час сидела в ванной, мне принесли ужин. Перед тем, как меня привели в мою комнату, я оказалась в странном помещении, похожем на кабинет врача. Я даже чувствовала запах лекарств и спирта. Молчаливая женщина в белом халате, подвергла меня осмотру. Приказала раздеться, осмотрела мою спину, заглянула в рот, посветила в глаза, ощупала цепкими пальцами мое тело, волосы.