Я бы не сказала этого вслух, но про себя звала его, даже не осознавая этого. Любовь играет с нами злую шутку — мы хотим видеть хорошее там, где его нет и быть не может. Я все еще была полна своими детскими иллюзиями. Я видела его другим, не таким, каким видели другие. Почему? У меня нет на это ответов. Влюбленные смотрят сердцем, а не разумом. А мое сердце уже принадлежало ему. Вот так просто. Без причин и следствий, без какой-либо отдачи, без надежды на взаимность… Даже больше — я бы и не посмела на что-то надеяться. Где я, а где он? Небо и земля. Точнее, небо и грязь. Черное небо и черная грязь. Общий у них только цвет, но они далеки друг от друга.
Я заснула на каменном полу, свернувшись клубочком.
Меня разбудил лязг отпираемого замка… За мной пришли. Хозяин вернулся.
Увидела его и забыла, что, наверное, он и будет тем, кто меня приговорит за наглость, слышала голос Клары, как она обвиняла меня в проникновении на запретную территорию дома, как высказывала предположение, что меня этому научили, как описывала мое сопротивление и то, что я проглотила бумагу, чтобы скрыть написанное. Агент вышел из-под контроля и, по закону, должен быть уничтожен. Таковы правила. Это порченый товар и его нужно ликвидировать до того, как будет поздно, до того, как агент предаст или не выполнит задание. Все это время Владимир смотрел мне в глаза. Он молчал. Я видела, как темнеют радужки синих глаз, как играют желваки на идеальных скулах, покрытых легкой щетиной, и моя кожа покрывалась мурашками. Не от страха, а от дикого восторга, что он вернулся. Наверное, я не могла сдержать эмоции, и на моем лице отражалось все, что я чувствую. Мне не мешал даже голос Клары, которая не замолкала не на секунду. Я любовалась его лицом, впитывая каждую черту, черточку, морщинку. Я дышала полной грудью и сходила с ума от радости.
Владимир вдруг сделал предостерегающий жест, и Клара замолчала.
— Это правда? — взгляд становится тяжелым и требовательным.
— Ты спрашиваешь у нее? Не веришь МНЕ?
Резкий взгляд в её сторону и тишина. Ни звука. Кроме моего бешеного сердцебиения и учащенного дыхания.
— Отвечай, Мила, это правда? Ты находилась в моей комнате и рылась в моих вещах?
Я кивнула и стиснула пальцы, чтобы унять дрожь.
— Зачем ты это сделала?
Я посмотрела на Клару потом перевела взгляд на него и не произнесла ни слова.
— Клара, выйди. Подожди за дверью!
Когда мы остались одни, Владимир подошел ближе и резко поднял мое лицо за подбородок.
— Зачем ты это сделала?
Я не могла сказать, просто не могла сказать ни слова. Смотрела ему в глаза и понимала, что, если скажу это вслух — буду выглядеть ничтожной и жалкой идиоткой.
Пальцы сильнее сжали подбородок.
— Почему молчишь? Клара сказала правду?
Отрицательно качнула головой.
— Говори, пока я не заставил. Лучше сделай это сама — СЕЙЧАС!
— Запах…, — я задержала дыхание, — вас долго не было. Он пропал. А там…он все еще был.
Зрачки генерала расширились и пальцы ослабили хватку.
— Какой запах?
Я судорожно сглотнула.
— Какой запах, Мила?
— Ваш, — голос дрогнул, и у меня пересохло в горле. Глаза генерала сузились. Он мне не верил.
— Что ты написала на бумаге?
— Ничего особенного…
— Не лги мне.
— Я не лгу.
Владимир вдруг оказался возле стола.
— Иди сюда.
Я послушно подошла, и он протянул мне шариковую ручку, а также лист бумаги.
— Напиши, что ты писала вчера.
Я склонилась к столу, чувствуя его взгляд затылком, всем телом, словно он проник под одежду и обжигал мне кожу. Старательно вывела все буквы его имени и протянула бумагу. Но он даже не посмотрел на лист, сжал мое запястье.
— Смотри мне в глаза.
Я не умела играть в женские игры, в маскарад, в притворное равнодушие. Я даже не знала, что так возможно. Он усмехнулся краешком чувственных губ, и я почувствовала, как сердце забилось в горле, как захватило дух, и я полетела вниз, еще ниже, на одну высоту. От его красоты, от того, как сверкнули синие глаза еще незнакомым мне блеском, но таким притягательным…таким мужским. От него все тело наэлектризовалось, и я вдруг поняла, что Владимир держит мою руку за запястье. Забрал клочок бумаги и вдруг нахмурился. Я увидела, как он рассматривает длинный красный рубец, протянувшийся вдоль тыльной стороны моей ладони. Попыталась одернуть руку, но он сжал сильнее. Откинул манжет, изучая след от хлыста. Мне казалось, что воспламенилась моя кожа, дышать стало еще труднее, и я медленно погружалась в кипяток диких ощущений. Пожалуй, я готова была вытерпеть еще столько же ударов, лишь бы это стало причиной прикосновений.