— Вы сообщили в полицию о том, что вам угрожали? — спросил он.
— Кто сказал, что мне угрожали? — побледнев, дрожащим голосом проговорила она.
Бондарев тяжело вздохнул. Мизуки не хотела говорить правду. Тогда он решил зайти с другого боку:
— А что думает полиция по поводу взрыва на фабрике? Что показала экспертиза?
— Мы не вызывали полицию.
Ее ответ потряс Бондарева.
— Почему нет? — взревел он.
— В уважаемых компаниях принято держать такие вещи при себе. Ни к чему терять лицо, признаваясь в своей уязвимости. Хато решил, что лучше будет скрыть происшествие. Он обещает во всем разобраться. Ведь это просто промышленный шпионаж.
— Промышленный шпионаж, — повторил Бондарев. — Просто. Поэтому я здесь. Ладно. Все же почему вы не сообщили в полицию об угрозах Хозяев?
— Это невозможно, — печально покачала головой Мизуки. — После того как Россия наотрез отказалась пересматривать договор о Курильских островах и ваш президент трижды побывал там, словно насмехаясь над Японией, японцы настроены к вам… э-э, не слишком дружественно.
— Враждебно?
— Многие — да. В том числе и полицейские. Даже если бы мне действительно угрожали и я обратилась бы в полицию, они могут предупредить Хозяев, и тогда… — Японка умоляюще посмотрела на Бондарева: — Но вы должны верить мне, Константин. Мне никто не угрожал.
— О’кей, — поморщился Бондарев. — Не хотите говорить, не надо. Но на следующий вопрос вам придется ответить.
— Какой вопрос?
— Кто знает о вашем звонке Боровому? Кто знает, что я приехал сюда под видом бизнесмена Константина Железняка?
— Я никому не говорила.
— Неужели?
— Никому. Я даже поселилась в отеле «Ориентал», чтобы позвонить в Россию оттуда. Вы же знаете, как легко отслеживаются звонки с мобильных телефонов.
Бондарев знал. И прекрасно помнил отель «Ориентал» с его злополучным номером 1009.
— Но кто-то знал, — настаивал он. — Вы уверены, что никому не проговорились? Например, своему замечательному управляющему Харакумо?
— Абсолютно уверена.
Ее губы плотно сжались, образовав тонкую красную линию, но Бондарева это не остановило.
— А ваша секретарша? Наверняка у вас есть секретарша, ведь так?
— У меня и Хато Харакумо одна общая секретарша. Ее зовут Кйоко Шурингари. Она молода, но работает в компании с шестнадцатилетнего возраста. Мы оплатили ее обучение и…
— Отлично, — оборвал японку Бондарев. — Рад за девушку. Но я здесь не ради нее, я здесь ради вас. И я хочу знать, кто знал о ваших отношениях с Боровым.
— Думаю, никто, — произнесла Мизуки после краткого раздумья. — И секретарша ничего не знала.
— Тогда как насчет Макимото? Вашего вице-президента? Уж он точно что-то знал. Не зря же мне было поручено вступить с ним в контакт по прибытии в Токио. Он снабдил меня оружием. Значит, знал? Как много? Что именно?
На этот раз японка покраснела, а не побледнела.
— Не нужно подозревать Макимото, — выпалила она. — Он один из самых надежных людей в моем окружении. Известно ему очень мало. И он ни за что не предаст меня. Для этого… для этого есть причины.
— Какие?
— Не важно.
Бондарев предположил, что смазливый вице-президент является любовником Мизуки, и не стал углубляться в эту тему. Вместо этого он спросил:
— Скажите, а номер в «Ориентале» вы забронировали сами? Не воспользовались услугами Кйоко? Или отца? Или брата?
— Насчет секретарши я вам уже все сказала, — заявила японка. — Что касается отца, то он живет со мной, но почти не встает с постели после очередного удара. А брат… с ним не все в порядке. Он… он…
— Болен? — предположил Бондарев.
Она кивнула.
— Физически? — Не дождавшись ответа, он сделал новое предположение: — Психически?
Мизуки уставилась на свои ладони, обхватившие колени.
— Он — умственно отсталый.
— Бедняга. И ему тоже угрожают? Как и вам?
Она вздрогнула. В ее глазах промелькнул животный ужас.
— Кто сказал, что нам угрожают?
— Фактически вы сами, — вздохнул Бондарев. — Кто тут жаловался, что подписал себе смертный приговор звонком Боровому? А потом вы добавили, что я стану причиной вашей гибели. Я ничего не напутал?
Она улыбнулась… если это можно было назвать улыбкой.
— Но разве не очевидно, Константин, что Хозяева северных территорий проведали о вашем визите? Вас дважды пытались убить. А раз они знают о вас, то, вероятно, знают, кем и зачем вы посланы. Если даже я пока не под подозрением, то очень скоро все выяснится. Вот что я имела в виду.