Она издала лишь тихий стон, не смея запустить свои пальчики ему в шевелюру и оставаясь лишь безропотной куклой в его руках.
Жизнь медленно покидала её тело, разум заволокло сизой дымкой наслаждения; веки, обрамлённые светлыми ресницами, подрагивали. И вот, когда уже, кажется, смерть приготовилась забрать её, он смог оторваться от столь желанного тела
- Прости, - тихий шёпот на ушко.
Лёгкое покусывание мочки приводит её в чувство, но смотрит на мир она всё ещё затуманенным взглядом.
- Ничего, - это её первое слово за этот вечер и второе за всё время их знакомства.
Лёгкий ветерок превратился в настоящий ураган, принеся с собой жуткий ливень. Холодные капли играли симфонию грусти и тоски, заполняя собой всё, до чего могли добраться. Попадая через открытое окно в комнату, где были он и она, они привносили некий шарм и очарование. Но ей и ему было наплевать — безудержное удовольствие наполняло каждую клеточку их тел, а сладкая кровь утоляла его жажду.
Она постоянно находилась на грани смерти, но ощущение его тепла, звуки его голоса не давали впасть ей в беспамятство
Рассветное солнце с трудом пробилось сквозь мрачные тучи. Дождь всё продолжал свою грустную песнь. Она лежала на полу поверх шёлкового халатика. Ветер играл с её длинными волосами. Он вальяжно сидел в кресле, попивая вино. Рубиновая жидкость, стекая по его подбородку, пачкала белоснежную рубашку, расписанную кровью. На его губах была улыбка блаженства. Она лишь прерывисто дышала.
* * *
Будучи наивной девочкой, София мечтала о счастье. Мужчина дарил ей то, чего так не хватало раньше — внимание, любовь, заботу. Его взгляд не потерял высокомерие, но ей было наплевать на это.
Сказка разрушилась. Он ушёл. А она изменилась…
Буду рада любой критике <3
4. Бесцветная
Она стала бесцветной. В буквальном смысле слова: белоснежные волосы, словно пепел опадали на узкие плечи; тусклые серые глаза смотрели на мир сквозь пелену отчаяния и безысходности; бледная кожа под солнечными лучами казалась прозрачной, тонкой. Даже ее одежда не отличалась жизнерадостностью: тёмные оттенки лишь подчеркивали её болезненный вид.
Каждый день ей приходилось выслушивать вопросы от чужих людей, которые интересовались её состоянием: душевным и физическим. А она на это способна была лишь криво ухмыляться и отрицательно кивать головой. Ну а что? Не посвящать же незнакомых людей в свои проблемы. Да и не проблемы это вовсе. Так, пустяки. Пустяки, из которых состоит её жизнь. Пустяки, которые съедают ее изнутри.
По ночам она не спит — бессонница ворвалась в её жизнь стремительно и убираться пока не собирается. Она не смотрит кино и не читает книги в то время, пока на небе главенствует луна. Она позволяет себе лишь сигареты, отравляя свой организм. Не открывая окна, она курит и курит, а комната наполняется едким дымом, дыхание становится прерывистым и неглубоким, сердце замедляет свой ход.
Именно в такие моменты она ощущает себя живой. Живой по-настоящему, а не фальшиво, как днём. И ей не важно, что никотин медленно убивает её. Неважно, что кожа становится жёлтой и шелушится. Неважно, что на утро её глаза будут слезиться, а тонкая сетка сосудов предательски подскажет окружающим, что она не спала. Всё это неважно. Важно лишь то, что ночью она живёт. Живёт телом, душой и мыслями.
Горечь уныния поселилась в её сердце именно в тот миг, когда он, развернувшись, ушел. Ни слова, ни жеста, ни взгляда.
Он не стал ничего объяснять. В его понимание это было слишком низко. Ну конечно. Он и так сделал многое: приютил оборванку у себя в доме, кормил и поил её, дарил плотское наслаждение. Он сделал много для неё, даже слишком много.
Некоторые пренебрегают простым правилом жизни, играя с чужими судьбами, словно люди — куклы. Он был одним из таких: самоуверенный, гордый, эгоистичный. Он никогда не говорил ей о своей любви, но она всё равно слепо ему верила и потакала любым его капризам. Хотя он редко чего-то просил — у него было всё, что он хотел. И она тоже была его. Его любимой куклой.
Время стремительно шло, изредка замедляя свой ход, но потом с удвоенной силой нагоняя временные потери.
Зиму сменяла весна, её, в свою очередь, оттесняло лето, а его деликатно выпроваживала осень. Она всё так же криво ухмылялась тонкими губами, курила по ночам и абсолютно не следила за собой — ни к чему было это всё. Её кожа напоминала сухой пергамент, готовый рассыпаться пылью в любое мгновение. Серые глаза подслеповато щурились, когда она смотрела вдаль. Солнце стало её вечным врагом — ей не нравились беспричинные слёзы, наворачивающиеся на глаза. Тонкие вены проглядывали сквозь кожу, но уже не так, как раньше — её вид был ещё более болезненным, чем в недалеком прошлом, и виной был уже не он.