Мы летели к исследовательскому центру, где работала мама, но тревога все сильнее окутывала меня, как холодное колючее покрывало. Мама всегда была более строгой, чем отец или бабушка. Даже в раннем детстве она старалась занять мое время преимущественно учебой и полезными с ее точки зрения заданиями, в то время как папа поощрял развлечения и веселые мероприятия.
Он вообще всегда казался мне более легким, спокойным и ласковым, рядом с ним словно не существовало никаких проблем, жизнь становилась приятной и счастливой. Мама… она, конечно, меня тоже очень любила. Но я часто замечала, как она хмурится и вздыхает, глядя на результаты моих тестов, словно я ее главное разочарование в жизни.
В такие минуты папа всегда пытался защитить меня, отшучиваясь от ее ворчливых нотаций и уверяя, что я прекрасна сама по себе. Но мама была непреклонной. Она начинала сердиться уже на него, и пару раз родители даже серьезно поссорились.
С той поры я стала немного больше стараться, полагаясь на помощь Дерека. Не то, чтобы я осознала важность уроков, просто не хотела видеть, как расстраивался папа. Мне всегда казалось, что он любил маму гораздо сильнее чем она его и не терпел даже коротких размолвок.
И теперь, вспоминая, как сдержанна она была в проявлении своей любви раньше, я боялась, что меня ждет сейчас. Уж если даже папа с бабушкой были не особо рады меня видеть.
– Поймешь, – буркнул в ответ Тим Вайрес, которому, похоже, не было дела до моих переживаний, – а пока просто будь осторожнее и старайся никуда не влипать. Я тебе сразу говорил, что Земля – это не райское место, где все радужно и прекрасно. А что касается твоих родственников… ладно, в это лезть не буду, пусть Лили сама тебе все объяснит. Главное, не встречайся с ними, пока не поговоришь с ней.
Я недоуменно посмотрела на него, не представляя, что такого мама могла мне рассказать про нашу семью, но тут мы долетели до места и я решила расспросить его позднее.
Глава 19.
Исследовательский центр выглядел красиво. Большое кубическое здание из стекла, залитое светом, располагалось посреди парка как красивая гигантская игрушка. Причем разные этажи имели разные оттенки освещения, и переходили от нежно-розового в леденцово-желтый, затем в воздушно-бирюзовый, потом в прозрачно-изумрудный и так далее. Я не знала, имел ли цвет ламп на каждом этаже какое-то практическое значение, но смотрелось это завораживающе, особенно сейчас, когда сумерки уже сгустились и грозили превратиться в полноценную темноту.
К своему стыду, я не особо вникала в профессиональную деятельность родителей. Они работали в центре вместе, но я знала лишь то, что папа занимал какую-то руководящую должность, занимаясь больше административными делами, а вот мама работала непосредственно в лаборатории, проводя какие-то сложные, не особо интересные для меня эксперименты. Поскольку эти эксперименты требовали постоянного наблюдения, рабочий день лабораторий был ненормированным, так что было вполне естественным, что мама сегодня оставалась работать в ночь.
Разумеется, центр строго охранялся, и посторонних туда не пускали. Я сначала думала, что мы застрянем на проходной и будем просить вызвать маму к нам, но к моему удивлению, Тим Вайрес оказался здесь практически своим человеком. Он легко преодолел не только автоматический пропускной пункт, приложив какой-то светящийся жетон, но и дополнительную проходную, где сидели уже живые охранники, в случае необходимости проводившие даже личный досмотр.
Они словно просканировали меня подозрительными взглядами, явно сомневаясь, что мне здесь место, но стоило Тиму Вайресу небрежно бросить, что я его сопровождающая, как они молча кивнули и тут же утратили к нам всякий интерес.
– Не думала, что нас так легко пропустят, – я осторожно оглянулась на равнодушно глядящих в мониторы охранников.
– Тебя бы и не пропустили, – противно хмыкнул Вайрес, уверенно выруливая в левый коридор и нажимая кнопку на лифте, – а я тут практически свой.
– Внештатный сотрудник? – неуверенно предположила я.
– Не совсем, – усмехнулся он, – но когда-то я тут, можно сказать, “работал”.
– Ясно, – вздохнула я.
На самом деле мне было совершенно ничего не ясно, но почему-то мне показалось, что расспрашивать его дальше не стоит. И не то, чтобы он не ответит, скорее это я была не готова услышать ответ, потому что интуиция твердила, что Тима Вайреса с этим центром связывали весьма страшные и темные дела, а мне по-прежнему хотелось думать, что это безобидное место работы моих родителей.
Лифт плавно доехал до седьмого этажа, и мы вышли в коридор, освещенный лампами бледно-сиреневого цвета. Со стороны это наверняка смотрелось красиво, но вот цвет лица убивало напрочь. Я невольно хихикнула, покосившись на своего спутника, который теперь напоминал больного кальмара. Как я выгляжу сама я при этом старалась не представлять.