— Здесь мы сможем поговорить почти свободно, — заявила Артемида. — Деревья нас не выдадут — они на нашей стороне.
— Деревья?
— За последние годы Аполлон не раз позволял себе ужасные вольности по отношению к ним.
— Охотно верю, — сказал Нил.
— Ты его знаешь?
— Мы встречались.
— И ты все еще жив? — покачала головой Артемида. — Ты крепкий орешек!
— Послушайте, у меня к вам вопрос, — проговорил Нил, доставая из кармана газету.
— Действительно, давай перейдем к делу, — согласилась Артемида. — Нил, ответь мне: ты когда-нибудь совершал поступок, который можно назвать героическим?
— Что-что? — переспросил Нил.
— Пожалуйста, ответь! Для меня это очень важно.
— Но я думал, что мы пришли сюда, чтобы поговорить об Элис!
— А мы что делаем?
— Не вижу связи, — признался Нил.
— Зато я вижу, — ответила Артемида.
Нил вздохнул:
— Если честно, однажды я и впрямь попытался совершить что-то героическое, и вы правы, это было связано с Элис. Она обратилась ко мне за помощью, и я не мог отказать ей. А теперь она мертва. Тогда у меня все получилось, но кроме этого случая я за всю свою жизнь не сделал ничего такого, что пусть даже с натяжкой можно было бы назвать героическим поступком. Когда ты инженер, от тебя этого и не требуется. Я всегда стараюсь сделать здания, которые проектирую, как можно более безопасными, и думаю, найдутся люди, которые могли бы назвать это геройством — в самом широком смысле этого слова. Я несколько раз сдавал кровь. Мне говорили, что это мужественный поступок, но я так не думаю — тем более что потом тебе дают чай с печеньем. Если же вы хотите узнать, из тех ли я, кто готов рискнуть жизнью, чтобы спасти незнакомого человека из пылающего дома… Даже не знаю. Хотелось бы думать, что из тех, но я в этом не уверен. Думаю, наверняка это можно сказать, лишь побывав в подобной ситуации.
Ниже того места, где они сидели, на поросшем травой покатом склоне какой-то малыш убежал от мамы, но споткнулся, упал и громко заревел. Мать взяла его на руки и прижала к себе, а он все надрывался.
«Элис была бы хорошей матерью», — подумал Нил.
— Как ты думаешь, Элис ты казался героем? — спросила Артемида.
— А почему вы спрашиваете?
— Знаешь, ведь это я наняла ее. Мне она нравилась. Она была намного крепче, чем казалось со стороны.
Нил искоса посмотрел на собеседницу. Та глядела прямо перед собой, на открывающийся вид, и на ее лице было какое-то малопонятное выражение. Нил вдруг осознал, что эта женщина очень красива. Похоже, она принадлежала к числу тех людей, которые не хотят, чтобы их красоту замечали окружающие. Элис была такой же.
— Мне она тоже очень нравилась, — сказал он. — Больше, чем она думала.
— Ты любил ее? — спросила Артемида.
— Да.
— Вот и хорошо — это нам поможет.
— Что значит «поможет»? — поинтересовался Нил. — Пока что это никак не помогало.
— Ты не можешь смириться с ее потерей?
— Не могу.
— Как ты думаешь, ты мог бы заменить ее кем-то другим?
— Вы задаете такие личные вопросы!
— Мог бы или нет?
Нил отвел взгляд.
— Знаете, — проговорил он, — эта мысль пугает меня больше всегда.
— Почему же?
— Потому что чувства к ней — это все, что у меня осталось, — сказал Нил, глядя себе на руки. — И я не понимаю, как к этому относиться. Все эти дни я чувствую потрясение, злость, опустошение, но не знаю, как это все воспринимать. Я не хотел, чтобы это все случилось, а оно случилось — сам не знаю, по какой причине.
— Иногда причина существует, просто ты ее не знаешь, — заметила Артемида.
Нил покачал головой:
— Не верю я во всю эту ерунду! Я здесь, а ее больше нет. И мне некуда двигаться дальше. Если я встречу кого-то еще, что тогда останется? Если моя боль уйдет, будет ли это означать, что я никогда ее не любил? Как я могу смириться с ее смертью? Не могу и не хочу! Но что еще мне остается делать?
Некоторое время они сидели молча. Нил обратил внимание, что от холода из его рта шел пар, а изо рта Артемиды нет. Где-то далеко едва слышно пела неведомая пташка.
— Я никогда не занималась сексом, — сказала вдруг Артемида.
— Что-что? — пробормотал Нил, надеясь, что эта странная женщина не предложит ему лечь с ней в постель.
— Я никогда не занималась сексом, — повторила Артемида. — И никогда не хотела, — она говорила, не глядя на Нила. — Ни с мужчиной, ни с женщиной, ни с животными — хотя мои родственники вечно шутят на эту тему. И никогда не буду — сама мысль о сексе вызывает у меня отвращение. Но мои родные считают, что это свидетельствует об отсутствии у меня чувств. Они думают, что мне нет дела до окружающих, что я ничего не знаю о любви — и все это лишь потому, что я не… — Она содрогнулась. — Но знаешь, что я тебе скажу? — повернулась она к Нилу. — Я очень любила своих собак. Надо мной все насмехаются, но это правда. То время, которое я провела в их компании, охотясь или гуляя с ними, было самым счастливым в моей жизни. Они всего лишь животные, но понимали меня намного лучше, чем кто-либо в моей семье. Нас многое объединяло, мы с ними были единым целым. А потом меня заставили их убить.