Они записались в группу, которую вела настоящая американка. Сначала было трудно, но благодаря общепринятой английской терминологии они вскоре стали понимать практически все, о чем она говорила. Курс значительно расширил горизонт их возможностей и выявил резервы компьютеров и Интернета, о которых они даже не догадывались.
Он вышел из клуба и потихоньку побрел в сторону гимназии. На подходе к ней он заметил двух одноклассников, которые, как и он, решили, что урок физкультуры был не для них. Он присоединился к ним, и они сидели, ссутулившись, на спинке дворовой скамейки и курили, иногда перебрасываясь ничего не значащими фразами.
– Вчера сотку просадил в зале. Было кайфно, но мои оборвали все тело, что хомяк не сделал, и пришлось в десять переться на хауз, – услышал он от одного из них.
Другой сказал что-то в ответ, и они стали оживленно обсуждать достоинства и недостатки электронных игр.
Витас автоматически подумал о том, что его дед уже перестал донимать вопросами о домашних заданиях, или «хомяках», и прибегает к мобильному телефону, или «телу», только в редких случаях, когда он уж слишком задерживается у Эльки. С одной стороны, было хорошо, что Витас мог делать то, что хотел. Но с недавних времен его не покидало чувство, что он стал просто никому не нужен на этом свете, а дед просто устал от жизни и стал все меньше и меньше интересоваться происходящим.
Он сидел молча и не принимал участия в дискуссии. В последнее время ему стало просто не интересно общаться с одноклассниками, он потерял интерес к учебе и даже перестал ходить в тренажерный зал в гимназии, где, в отличие от уроков физкультуры, можно было делать все, что тебе захочется, а не то, что заставлял делать преподаватель. Единственное, чего он ожидал от гимназии, – это уроков по информационным технологиям, потому что они по вечерам могли применять на практике полученные там знания в квартире у Эльки.
Они услышали звонок, и из дверей гимназии выскочила группа ребят и девушек, чтобы покурить за углом. Их троица снялась со скамейки и потянулась к входу. В вестибюле уже стоял Макс и, размахивая руками, что-то оживленно обсуждал с ребятами из старшего класса. У него была замечательная способность сходиться с любыми людьми, даже намного старше его, и умудряться купить или продать все что угодно.
В классе все доставали учебники и рассаживались. На лицах было кислое выражение, потому что следующим уроком была литература и они готовились к тому, что придется выслушивать занудную лекцию старой интеллигентки, которая с деланым восторгом будет говорить о героях произведений XIX века, и как те самые произведения отражали ту самую эпоху. На их гуманитарном отделении литературе отдавалось слишком много часов, и сегодняшняя учительница была автором методического пособия по этому предмету.
Элька за своим столом задумчиво теребила учебник.
– Что нового?
– Месячные начались.
– Отошла?
– Отоспалась.
– На технологиях будешь?
– Если к тому времени останусь живой.
Витас уже знал, что Элька тяжело переносит эти периоды и обычно пребывает в дурном расположении духа.
Вслед за учительницей в класс влетел Макс и плюхнулся на свое место. Он тут же положил руки под стол и стал набирать эсэмэски, при этом преданно глядя на говорящую учительницу. Как это ему удавалось делать, было загадкой для всех.
Так же глядя прямо перед собой, Витас незаметно вынул свой мобильник и положил его на колено. Не исключено, что одна из СМС будет предназначена для него. Но Макс, по-видимому, был занят коммерцией, и Витас не входил в число его абонентов. Коммерсант Макс нюхом чуял, у кого водятся деньги, а у кого нет. Переключить мысли на что-либо приятное не удавалось из-за громкого, патетического голоса учительницы, и единственной мыслью было: «Да когда же это, наконец, закончится?»
До запланированного урока информатики оставалось еще 4 часа.
ЭЛЯ
Она проснулась от звука открывающейся входной двери.
«Сейчас скажет: «Ну и накурили! Я все твоей матери скажу».
– Ну и накурили! Я все твоей матери скажу, – донеслось из коридора.
Мать уже давно не реагировала на подобные жалобы. Она сменяла этих приходящих женщин с завидной регулярностью, и Элька сбилась со счета, сколько их прошло через ее квартиру за последние несколько лет. Она даже перестала запоминать, как зовут очередную, чтобы не забивать себе голову, и полагала, что их задачей было убрать, постирать, приготовить полный холодильник еды и исчезнуть ближе к вечеру. И молча! Все остальное считалось вторжением в ее личную жизнь и поводом для того, чтобы нажаловаться матери и потребовать очередного увольнения. Она знала, что все они завидовали и ненавидели ее, поэтому не заслуживали снисхождения.