Мир стал дискретным. Вначале — только визуально. Все предметы стали отдельными друг от друга. Машина не несётся по дороге. Она скользит в пространстве независимо от неё. Стакан не стоит на стойке бара. Он находится на определённой высоте от пола. Просто стойка — сама по себе. А стакан — сам по себе. Живое и неживое поменялось местами. Вокруг ходят мёртвые люди. Издеваясь, подмигивает красным глазом светофор: «Путь тебе перекрыт. Как, между прочим, и доступ кислорода тоже!»
Александр, растягивая удовольствие от мелкой мести, подталкивает стакан пальцем к краю стойки. Стакан медленно падает и разбивается. Человек видит, как медленно отлетает каждый осколок стекла, и где он останавливается, истекая последними каплями крови–вина. И только потом до Алекса доносится звук бьющегося стекла и реплика бармена: «Включается в счёт».
Даже походка у Литвина становится летящей, ноги идут независимо от того, что сил нет совершенно. И когда он проводит рукой по воздуху, за кистью следует туманный, размытый след. Человек мутно улыбается случайному прохожему, спрашивающему не найдётся ли у него прикурить. У прохожего резко пропадает желание курить, когда он видит эту улыбку. Она появляется впервые именно в этот момент. Чужой просто обрывает себя на полуслове и уходит, не оглядываясь, прочь. Он догадывается, что Человек на грани и делиться не будет. Ничем. Ни с кем. И больше никогда.
Именно в эти минуты Александр переступает Рубикон и принимает верное единственное решение, которое даст ему в дальнейшем покой. Независимо от того, проиграет он или выиграет. А уж выиграть он постарается. Человек вступает в игру, в которой сам отменяет все существующие правила, навсегда прощаясь со своим прошлым, с привязанностями и зависимостью от других субъектов, прощаясь с тем, кем он был до сих пор, и с тем, кем мог бы стать, если выживет.
Макс 6.01.94 года 8.20
Ночь принесла с собой мороз и, наконец–то, снег. Утром притопал замёрзший, но чем–то подозрительно очень довольный Макс. Он быстро разделся, поставил чайник на огонь, включил приёмник, стоявший на холодильнике, перещёлкнул несколько каналов, пока не нашёл зарубежку. Потом обернулся к стоявшему в дверном проходе, ещё сонному Александру.
— Ну что там у тебя? Ты на дикого жеребца похож, того и гляди, — пена пойдёт.
— Сюрприз!
— Не люблю сюрпризы.
— Володьку помнишь, ну… Кузнеца. Он сторожем устроился в художественную школу.
Саша смотрел на него совершенно тупым взглядом, словно его вырывали из сна, а он всё ещё пытался досмотреть его.
— Ну, и?..
— Ну, и! Школа наша на сегодняшнюю ночь!
Саша выпрямился, ухмыльнулся:
— Прикалываешься?
— Не-а! — Макс довольно запустил пятерню в волосы и откинул их со лба.
— Гуляем?
Александр согласно покачал головой:
— Типа того.
— Закипел, буди девчонок. Только не говори им сейчас, вечером скажем. Сегодня ещё Лёнька с Олегом должны приехать, все вместе и пойдём.
— А ты музыку вруби погромче, сами повыскакивают. Они ждали тебя.
— Я тебе врублю. Ты когда лёг? Одиннадцати не было, — Ольга на ходу завязывая узлом рубашку появилась в проёме, подтолкнув брата к столу.
— Нечего видик гонять до трёх ночи.
— Куда идём?
— Что «куда идём»?
— Куда «все вместе и пойдём»?
— Подслушивала?
— Нет, всего лишь слышала. Вы бы ещё тише говорили!
— Тебе скажи, и тебе захочется! — Макс взял Ольгу за плечи и выпроводил с кухни:
— Буди её, а то до двенадцати дрыхнуть будет.
— У нас сегодня выходной!
— А на меня вам наплевать? Я тогда сёйчас опять уеду!!
— Нэ нада! — Ольга улыбнулась, — Нэ нада уезжать! Всё, мы через минутку! Разливайте чай. Мне одну, Кэтти — две сахара.
— Знаю, знаю.
— Какой хороший мальчик!
— Вне конкуренции! — Макс с довольной физиономией стал разливать по чашкам чай, а Алекс застыл перед открытым холодильником.
— Ольга открыла дверь в комнату, где спала Кэтти:
— Макс приехал.
— Угу, — Кэт уже не спала и одетая стояла, потягиваясь, у окна:
— Снег выпал!
Девчата, какая нехорошая редиска мёд сожрала? Вы что, обалдели? Там же пол–литровая банка была! Вам плохо не будет?
— Не-а, — Кэт, вредно улыбаясь, уселась за стол, — Ещё купить надо будет!
— Молодец! — Макс подвинул ей чашку и подмигнул.
Двери в школу открыл им сторож. Девушки его раньше не видели. Он оказался высоким тощим пареньком. Толстый ватник смешно смотрелся на нём, и все невольно рассмеялись.