Я
Возвращение, клиника.
Солнце пробивалось сквозь зелень деревьев, растущих за окном. Стены комнаты, в которой я находился, были белыми и на них четко вырисовывались тени. Мои руки и ноги были крепко привязаны к кровати. Жутко хотелось пить. Обрывками в памяти начали всплывать эпизоды вчерашнего конфликта с санитарами, пытавшимися меня усмирить во время моего спора с Алексом. Выстраивая в памяти эпизоды один за другим, я слышал за закрытой дверью шаги и чьи-то голоса. Истерически закричала женщина, негодуя по поводу кем-то затоптанных полов, которые она старательно вымыла. Ее голос мешал мне сосредоточиться.
— Эй, кто-нибудь! — крикнул я в пустоту. Но меня явно не слышали — пришлось позвать еще раз. Фраза рассмешила меня самого, но тело тут же заболело от смеха. Я услышал приближающиеся шаги. Дверь распахнулась — передо мной стоял Виктор. Тот самый, который совсем недавно подарил мне кольцо. Я попытался взглянуть на руку, но был слишком крепко связан, чтобы сделать и едва заметное движение. Виктор смотрел на меня и говорил с кем-то внутри меня на непонятном языке.
— Что тебе нужно? Если ты пришел за кольцом, я с радостью тебе его отдам, — сказал я Виктору. Но он словно не слышал меня и продолжал говорить с малышом внутри меня.
Проявившись неоткуда, рядом с Виктором возникла еще одна личность. «Да у меня галлюцинации!» — подумал я и рассмеялся своей догадке. В глазах у личности, стоявшей рядом с Виктором, вместо зрачков плясали огоньки. Глядя на меня горящими глазами, он сказал:
— Твое время окончено, дальнейшее пребывание в этом мире бессмысленно! — он сказал это так убедительно, что я начал осознавать всю серьезность своего положения.
— Я не готов! — вырвалось у меня, хоть в горле стоял ком.
— Все, что было необходимо, ты уже сделал.
— В моей жизни только-только появился смысл! — не сдавался я.
— Чтобы тебе было легче уйти, я объясню твои отношения с Марией. За время своего общения с ней ты настроил ее на необходимую частоту и зачал в ней, — спокойно объяснил Виктор.
— Она беременна? — спросил я, не скрывая нахлынувшей на меня радости.
— Неважно, — ответил Виктор. — Ты же хотел уйти красиво.
Он принялся читать заклинание на том же языке, на котором общался с малышом.
— Не делай этого! — кричал я ему, чувствуя, что рассыпаюсь словно фигура из песка.
Стоя в высокой траве, я почувствовал, как чья-то тень поравнялась со мной, принеся с собой холод, от которого содрогнулось все мое тело. Затем тень исчезла, солнце снова согрело меня. Где мои руки и ноги? Промелькнуло в сознании Подняв глаза к небу, я увидел над собой ребенка. Он напоминал мне самого себя на старых детских фотографиях. Потоптавшись на месте и напевая себе что-то под нос, ребенок убежал. Прислушиваясь к удаляющимся шагам, я осознал, что являюсь травинкой, одиноко растущей среди себе подобных. Чьи-то тяжелые шаги и свистящее дыхание отвлекли меня от этих мыслей. Надо мной из ниоткуда появилась коровья морда. Мысль о том, что я могу быть съеденным, испугала меня. Еще через мгновение — и зубы животного переломили мой стебель. Я ничего не чувствовал и только поэтому смог глубже проникнуться пониманием момента. Я находился в полной темноте. На знаю почему, но желание открыть глаза показалось мне странным. Повинуясь внутреннему голосу, я это сделал и увидел себя за столом. В комнату вошла женщина, лицо ее было закрыто. Протянув мне глиняную кружку с молоком, она вышла. Поднеся кружку к устам, я почувствовал аромат летнего надоя. Жадно, большими глотками допив молоко, я прошел в соседнюю комнату, в которой стояла расстеленная кровать. В окно билась пчелка. Раздевшись я лег и беззаботно уснул.
Говинда
Начало пути
Уход Марьям
Шейх Хасан, покинув Сирию с Хадиджей и Марьям, отправился в Индию, где поселился в славном городе Канчи. Город славился своими шелками, вскружившими голову многим женщинам. Марьям любовалась собой, стоя у зеркала в шелковом сари, окаймленном золотыми нитями. Хадиджа и Лейла обсуждали несправедливость судьбы, лишившей Марьям возможности выйти замуж и стать матерью. Марьям думала о Викторе. Его образ не покидал ее с тех пор, как она уехала из Италии. Всем своим сердцем она принадлежала ему.
— Перышко. Моя половинка… — шептала она тихо, пытаясь скрыть свои чувства от матери.
«Я поступала правильно, — говорила она самой себе. — Было бы нечестно с моей стороны поддаться чувству. А может быть, прав был Виктор и жить надо чувством?» Но сразу же после этого в ее памяти возникал образ отца Франческо, чистотой своей и ясностью взгляда рассеивавший все сомнения.
Углубляясь в переживания, со временем Марьям стала все отстраненнее. Она меньше улыбалась и, казалось, сама жизнь гасла в ней. Хадиджи, привыкшей видеть дочь цветущей и жизнерадостной, тяжело было переживать омрачающее весь дом безмолвие. Марьям перестала выходить к столу, часто ссылалась на недомогание. Когда она наконец осталась совсем без сил, Хадиджа решила отправить слугу за шейхом Хасаном.
Хасан, прибыв в Канчи, большую часть времени проводил в обществе мудрецов, чьи сердца он покорил своей проницательностью. Излюбленным местом медитации для Хасана являлся храм Шивы. Там, глубоко погруженный в себя, он созерцал Виктора, движимого путеводной звездой к берегам Индии. Внезапно его внутреннему взору предстал образ Марьям. Она пылала в предсмертной агонии, взывая к Франческо.
— В обители Верховной личности, Франческо покинул уста Гвинды , в виде прекрасной мелодией. Непреодолимой силой она влекла душу Марьям, сохранившую память о нем. В этой жизни ее сдерживает пречистая любовь к Виктору, с ним в высшей обители она является одним целым. Я стану препятствием на пути Виктора в Канчи, задержав его, — сказал Джинн. — Ты же ступай к ней и облегчи ее страдания рассказом о Шиве, решившем проучить свою божественную супругу Парвати. Эта притча послужит ей проводником и освободит от мешающей привязанности.
Сосредоточившись на дыхании, Хасан вышел из состояния медитации. Открыв глаза, он увидел перед собой образ Шивы, проявленный в пяти элементах. Рядом стоял слуга, выслушав которого, Хасан отправился к женщинам.
Марьям лежала неподвижно. Затянувшаяся хворь сделала ее нежные черты лица еще тоньше. Увидев Хасана, она улыбнулась. Казалось, радость вдохнула в нее силы. Хасан подошел и поцеловал ее ослабшую руку.
— Оставь нас, — обратился он к Хадидже. Мать взглядом указала Лейле на дверь и вышла за служанкой следом. Хасан, не выпуская нежной руки Маряьм, начал свой рассказ.
— Однажды божественная супруга Шивы решила подшутить над своим супругом. Подкравшись к Шиве, она из-за спины закрыла ему глаза. Чтобы осветить мир, Шива открыл третий глаз. Разгневавшись на Парвати, он отправил ее на землю, чтобы, родившись в образе человека, она могла суровой аскезой искупить свою вину. Парвати родилась в Гималаях, став приемной дочерью отшельника, который назвал ее Катьяни. Когда девочка выросла, мудрецу открылась ее истинная природа. Узнав о причине ее рождения в материальном мире, он посоветовал ей отправиться в Канчи. Дав Катьяни все атрибуты отшельника (посох, четки, шкуры тигра, зонт, горшок для воды), он сказал, что, когда она доберется до Канчи, все эти атрибуты превратятся в трезубец, гирлянду цветов, сосуд для сомы, корову камадхену, проросший горох, лингам, украшение в виде змеи и иглу. То есть во все необходимое для аскезы и поклонения Шиве. Когда Катьяни достигла Канчи, она своей магической силой сотворила из подаренных предметов все ей необходимое. Слепив из песка лингам, встав на иглу, она сосредоточила свой ум на Шиве. Шива, решив проверить стойкость своей супруги, выпустил из своих волос несколько струек Ганги, которые, упав на землю, превратились в несущийся поток, грозящий снести все на своем пути. Одна из служанок Катьяни, охранявшая покой своей госпожи, пыталась остановить этот ревущий поток, но ей это не удалось. Катьяни, поняв, что река сейчас смоет ее лингам, взмолилась своему старшему брату Вишну. Он предстал перед ней и повелел ей обнять лингам руками, а сам, приняв вселенскую форму, предстал перед Шивой. Шива, увидев своего господина, тут же остановил наводнение, собрав прядь своих волос. Когда Вишну предстал перед Катьяни, свет луны скользил по его шее, делая его лик еще прекраснее.