— В это… трудно поверить, — сказала Раиса.
Никольский поднял голову.
— В это так же трудно поверить, как в смерть Василия Свиридова? Или то, что муж сказал вам час назад?
— Откуда мы знаем, что можем в это поверить?
Затем он увидел что-то в лице Никольского, намек, на самом деле, легкий намек на жесткую страсть, лишенную вежливости и того мира, который был вырван у Бориса несколько дней назад. Ироничный, спокойный консультант на секунду переродился в опасного, готового к прыжку зверя. Темные гдаза его похолодели, губы стали резко очерченными, взгляд стал как сквозь оптический прицел. Так, видимо видели Сергея люди, подобные Израильянцу.
— Ты хочешь получить ответы на все свои вопросы? — спросил Сергей. — Послушай, я провел в этом бизнесе около двадцати лет, и мне пришлось принять чертовски много запутанных решений. Но они никогда не давали мне всех ответов. Когда-либо. Я никогда не скажу, что знаю все.
Никольский просто смотрел на них, и Борис чувствовал, что он пытается понять, как они это восприняли. Тогда Сергей сказал:
— Я не хочу сказать, что мы ведем здесь войну. Это не так легко определить, и это слишком упрощает то, с чем мы сталкиваемся. Но у нас есть враги, которые угрожают нам, и эта борьба пробуждает некоторых из демонов войны: люди умирают, люди приносят жертвы, принимают трудные решения, делают трудные вещи. И если мы выживем, нам придется жить с тем, что мы видели, и с тем, что мы сделали, и с тем, что мы позволили другим сделать ради нас. Это цена, которую мы платим.
Борис взглянул на жену и ясно увидел напряжение на ее лице. Это ошеломило ее, застало врасплох даже больше, чем Бориса.
— Мы не можем делегировать эту борьбу другим людям, — продолжал Никольский. — Когда что-то подобное приходит к вашему порогу, вы должны иметь дело с этим на вашем пороге. И вы должны иметь дело с моральными решениями, которые всегда связаны с убийством. Жизнь не дает нам ясности предвидения. Мы работаем с тем, что имеем. Вот такая человеческая дилемма.
Прежде чем Борис успел заговорить, Раиса встала с подлокотника кресла, на котором сидела рядом с ним. Он смотрел на нее так, словно видел ее заново, любил ее профиль, любил ее густые, маслянистые волосы, наспех собранные на затылке, всегда такие практичные. Она положила обе руки на бедра, запястьями вниз, и посмотрела на обоих мужчин.
— Все это так нелепо и ужасно, правда? — спросила она. — Я не могу перестать думать о Ларисе и о бедных девочках Кирилла. Засыпая по ночам, они уже никогда не будут прежними.
Борис не знал, что она собирается сказать, но нутром чуял, к чему она клонит.
— Ты можешь себе представить, на что были похожи эти две… смерти? — спросила она, глядя на Бориса. — Я должна сказать, Я думала об этом. Несмотря на мое отвращение к этой мысли, меня тянет думать о ней. Можем ли мы представить себе… странный… ужас их последних мгновений? — Возникла пауза. — Что нам об этом думать?
Она сложила руки и прижала указательные пальцы к губам, на мгновение задумавшись. Затем она вытерла несколько плавающих на висках завитков. — Мы не знаем, что… мы здесь делаем. Мы попали в ужасную ситуацию. Если Борис готов довериться тебе, то я нет. — Она помолчала. — Если он не решается обратиться в официальные инстанции, то это сделаю я.
— Помните, я говорил, что не понимаю, почему Израильянц «наехал» именно на вашу компанию? — неожиданно перевел разговор в другую плоскость Никольский. — так вот, я выяснил: полтора года назад вы решили поглотить одну фирму, мешавшую вам на рынке сбыта сельскохозяйственных удобрений. Против ее руководителей были возбуждены уголовные дела, они были посажены в СИЗО по сфабрикованным обвинениям, где провели много месяцев, пока ваши люди через подставных лиц скупали контрольный пакет акций предприятия-конкурента. Вы поглотили соперника на рынке, но! Одним из соучредителей этой компании был человек, мелкая рыбешка конечно, но давно связанный с некоторыми людьми Израильянца в России. Таким образом вы привлекли внимание Рубена к своей компании.
Раиса взглянула на мужа.
— Вы носите шикарные золотые украшения, много золота на себе, — без какого-либо стеснения обратился к ней Сергей, — когда половине населения и на кусок хлеба, как говорится, нехватает. Это ваше дело, мне как деловому человеку, чужды эмоции. Просто имейте в виду — алчность вашего мужа привела к нынешним проблемам у вашей семьи.
Раиса и Никольский молча смотрели друг на друга, атмосфера в помещении сгустилась вдруг до невозможности, до твердого. Это был момент, когда напряженная беседа дошла до крайности.
Борис резко встал.
— Давай просто покончим с этим, — сказал он.
Никольский посмотрел на него. — Борис, ничего этого не было. Это ваше собственное согласие на сотрудничество.
— Понятно, — сказал Борис. Раиса сглотнула и кивнула.
Никольский поколебался, потом решил не вдаваться в подробности.
— Ладно, — сказал он. — договорились. Итак, первое: вам двоим пора наговорить в вашей спальне заготовленный заранее диалог. Некоторые подслушивающие устройства Рубена, мы там специально оставили действующими. Зачем? Борис, нам нужно, чтобы Рубен поверил, что он добился желаемого эффекта, продолжая давить на тебя. Это особенно верно с тех пор, как ты разозлил его прошлой ночью.
Борис понимающе кивнул.
— Ты должен сказать Раисе, что, узнав о смерти Кирилла, ты хочешь как можно скорее покончить с этим испытанием. Чтобы предотвратить новые смерти, ты отдашь Израильянцу все деньги, которые он просит. Забудь об отсроченных выпусках, говоришь ты. Ты начнете передавать «Транском Трэйд» большие куски его требования о выкупе, как только твой адвокат сможет договориться с твоим банкиром и брокером. Завтра. Или на следующий день. Как можно скорее.
— А что, если я не справлюсь?
— Все, что ты хочешь сказать, это то, что ты собираешься ускорить первоначальный график, который он дал тебе. — Никольский посмотрел на часы. — Этот разговор должен состояться в течение часа. И последнее, — сказал он, глядя на Бориса. — Во время встречи с Рубеном прошлой ночью, ты не уступил ему. Это требовало мужества. Но при других обстоятельствах, это бы тебя погубило. И эта конфронтационная позиция имеет довольно жесткую обратную сторону.
— Это моя вина, — быстро добавил он. — Я должен был обсудить это с тобой, но это прошло мимо меня. Дело в том, что мы не хотели его злить. Результатом встречи должно было стать то, что вы были напуганы вашей конфронтацией с ним. Он должен был уйти оттуда, думая, что ты полностью под его контролем. Но в свете того, как вы на него подействовали, я думаю, что мне следует привести еще своих людей в качестве телохранителей, чтобы они остались здесь с Раисой. Возможно, тебе снова придется уйти. Ей может понадобиться компания.
Ни Борис, ни Раиса ничего не сказали. У них обоих была одна и та же мысль, но Раиса высказала ее первой.
— Но… разве это… разве это не то же самое, что снять наблюдение с Бориса? Когда они увидят телохранителей, входящих сюда… разве это не даст Рубену еще один повод убить кого-то?
Она посмотрела на Никольского, но заговорил Борис:
— Сделай это, — сказал он Сергею. — И сделай это быстро.
Глава 34
Человек расстегнул молнию на брюках, сделал несколько шагов и помочился под углом к каменной стене, чтобы не было слышно ни звука. Ярко-зеленая ящерица шмыгнула вверх по рядам камней, подальше от мочи.
Облегчаясь, он обдумал свое положение. Где-то среди деревьев беспрестанно галдели птицы. Кузнечики громко пели во все стороны, восхваляя поднимающуюся жару. Ничего необычного. Он оглянулся через левое плечо на гостевой домик. Двое парней, вышедших полчаса назад, все еще сидели на веранде. Смирины все еще были в гостевом домике. Все было обыденно.
Он встряхнулся и снова застегнул молнию на брюках. Повернувшись к камере, он прислонился всем телом к камням подпорной стены. Они были расставлены ряд за рядом от его ног до подбородка, так что все, что ему нужно было сделать, это наклониться к ним в вертикальном положении, как будто это было предназначено для него, чтобы шпионить. Он наклонился к камере, осматривая телеобъектив. Нет. Только двое парней.