И клыки, показавшиеся из-под его губ, растянутых в насмешливой улыбке...
– Стоп! – закричал я, разрывая вязкий туман, скрывший картинку, еще сильнее зажмуривая глаза. – Подробнее! Ассоциации!
Арестованный слабо дернулся.
Перед моими глазами из пестрых разноцветных разводов и хороводов ярких цветных точек, вновь появилось лицо того парня с бородкой... Только теперь он сидел в институтской аудитории и говорил что-то, вертя в пальцах диск в яркой обложке...
– Институт! Однокурсник! – прохрипел я.
Образы замелькали с ускоренной частотой... Везде присутствовал тот паренек... на лекциях, в институтском буфете с чашкой кофе, по дороге к метро, на вечеринках...
Обессилено откинувшись на спинку кресла, я распахнул глаза и предательски подрагивающими пальцами стащил с шеи цепочку «Сонной петли».
– Нашел? – коротко спросил Крюшон, перегибаясь через стол.
Я кивнул, шумно выдохнув.
– Когда будем брать? – в глазах Крюшона загорелся азарт.
– Завтра же утром... – пробормотал я, глядя на арестованного – он почти съехал со стула, свесив голову на бок. Открытые глаза смотрели в стену куда-то мимо меня. – А сейчас я бы хотел немного отдохнуть...
– Тебя подбросить? – спросил Игорь.
Я молча кивнул, вставая, для верности схватившись за край стола.
Обмякшее тело очкарика, опутанное проводами, уже тормошили, приводя в чувство, «белые халаты».
Элитный жилой комплекс. Ул. Ляпидевского. Москва. 23 марта. 05:46
Я чувствовал себя совершенно обессиленным. Выжатым, словно лимон.
Магия дает всем нам преимущества над людьми, но цена высока. Закон сохранения энергии в действии.
Спать я не мог. Сидел перед компьютером, бессмысленно пялился в отсвечивающий призрачным голубоватым сиянием плоский монитор, в очередной раз просматривая мрачный черно-белый ролик группы «Prodigy» на песню «No Good...».
Я зябко поежился. Хотя окна были плотно закрыты и температура в напичканной «умной» электроникой квартире поддерживалась самая оптимальная для жизни, мне становилось все холоднее и холоднее.
Я терял Тепло...
Ко мне медленно подбиралась Жажда.
Она проникала в каждую клеточку организма, расползалась по телу, застилала глаза пеленой багрового тумана.
Мне стало очень-очень холодно.
Хоть я и натянул на себя пару свитеров, хоть и завернулся в плотное одеяло, в довершение образа, уже не совсем отдавая себе отчет в действиях, напялив на голову черную бейсболку, но мне все равно было холодно.
Непослушное тело сходило с ума.
Я шептал себе: «Я сильнее...» Я шептал: «Я могу победить...» Победить свой организм.
Меня знобило... тело била мелкая дрожь... и спасение было только в одном.
Каждый раз я старался оттянуть этот момент как можно дольше. Это была такая своеобразная игра. Моя собственная игра, про которую кроме меня не знал никто. Оттянуть, как можно дольше оттянуть неизбежный момент.
Я закрыл глаза и вспомнил сползающее по стенке кабинки тело укушенного очкариком человека... И красную полосу, что тянулось следом... И красные брызги на белом кафеле...
Будь проклята Жажда! Неужели она сильнее меня?
Меня трясло... лоб покрылся испариной.
Но, может, хотя бы сегодня удержусь? Может, хотя бы сегодня – выиграю сам у себя?
Холодно... как же холодно... как же хочется вернуть тепло, насытится горячим, вязким, сладким ядом...
Могу ли я противостоять своей Жажде?
Поднявшись с кресла, шатаясь из стороны в сторону, опираясь на стену, я пошел на кухню. В глазах двоилось, дрожь пробирала насквозь.
Рывком распахнув дверцу холодильника и, медленно осев на пол, вытащил примостившуюся между пакетом сока и банкой консервированных оливок подставку с пробирками. Взял одну – узкую, прозрачную, с запаянной крышкой. Внутри плескалась густая темно-красная жидкость.
Все, на сегодня хватит играть. Больше не могу!
Сорвав крышечку, я сделал жадный глоток...
Соленый привкус на языке, скользнувшее по горлу тепло. Чужая Жизнь проникла в меня, возвращая силу, впитываясь и насыщая, весело побежала по венам...
Швырнув в пространство опустевшую пробирку, я повалился спиной на прохладный паркет кухни. Я лежал, уставив в потолок блаженный взгляд, и наслаждался чувством полноты, вновь обретенной силой и покоем...
И даже готов был забыть о той унизительности, что была заключена в употреблении суррогатов Силы. Суррогаты, всего лишь суррогаты – это был мой личный выбор.
Ради Силы я ни разу еще не отнимал жизни у человека. За те десятки лет, что я существую в этом мире – человеческой тенью, нежитью, ночным призраком – еще ни разу я не убивал, чтобы забрать кровь.
Я старался держаться, насыщался подачками, я просто обманывал отчаянно бунтующий организм Хищника, требующий новой Жертвы. Мне казалось – стоит сделать этот шаг, стоит стать действительно Охотником – и я навсегда перестану быть человеком. Это пугало меня.
Те, что окружали меня, братья-вампиры, давным-давно уже наплевали на подобные душеспасительные мысли. Они убивали за кровь, они пили ее, и это казалось естественным и правильным. Да, убийство, а как иначе, – сказал бы мне Игорь, – закон джунглей. Поэтому я не говорил с ним об этом.
Это было только мое дело, только мой выбор – держаться, из последних сил держаться, чтобы не переступить за край.
И я знал, что это не может продолжаться бесконечно...
Комплекс зданий Московского Авиационного института. Москва. 23 марта. 10:01
– Серж, вот скажи – мы похожи на студентов? – спросил Игорь, ухмыляясь.
Сидя на заднем сиденье «БМВ», я внимательно оглядел себя в зеркало заднего вида. Бледный худощавый парень с темной челкой и мрачными зелеными глазами. В тертых черных джинсах и короткой бежевой вельветовой куртке.
Я перевел взгляд на Крюшона. Взъерошенные рыжие волосы и смеющиеся черные глаза, пара сережек в ухе...
Игорь. Худой, высокий и широкоплечий... Короткие темные волосы. Недобро прищуренные глаза.
– Похожи. На плохих студентов, – однозначно заявил я. – Все, парни, начинаем!
Выйдя из машины, синхронно хлопнув дверцами, мы направились к проходной МАИ. Возле нее толпилась пестрая стайка девчонок, что-то бурно обсуждающих и заливисто смеющихся... Я с некоторым сожалением проследовал мимо.
Мы работали. Нам нужно было найти Цель. Того типа, что запечатлелся в сознании очкарика. Того типа, что, по пока неясной нам причине, решил обратить его, сделав одним из нас.
– Пока все чисто... – Крюшон периодически прикрывал глаза и вертел в пальцах узкий гранатовый цилиндрик: сканировал прохожих.
Мы подошли к главному корпусу. На ступенях курила шумная толпа студентов. Я пробежался по ним цепким взглядом, стараясь не упустить и... Не может быть! Неужели нам сегодня так везет?
– Есть! – тут же пробормотал Крюшон. Цилиндрик, зажатый в его пальцах, заиграл рубиновыми искорками.
– Я его вижу... – сказал я, глядя на спускающегося по ступеням лохматого паренька с бородкой, в серой куртке и с бусинами плеера в ушах...
– Игорь, Крюшон, ведем его до выхода. За пределами территории будем брать...
Небрежно шаркая ногами и глядя по сторонам, Цель прошествовала мимо нас.
Чуть отстав друг от друга, дабы не вызывать подозрений, мы последовали за ним.
Миновав проходную, паренек направился к торговой палатке, взял себе бутылку «Кока-колы» и пакет сырных чипсов. С хрустом уплетая эту подростковую мерзость и покачивая головой в такт орущей в наушниках музыке, направился в сторону метро.
Двигаясь неспешным прогулочным шагом, поглощенный своей музыкой, он совсем не замечал медленно движущийся следом черный «БМВ»...
– Ну что, пора? – с нетерпением спросил Крюшон, зажимая в зубах сигарету, проверяя обойму в своем «ПМ».
Я не отрывал глаз от Цели.
В данный момент сутулая спина в серой куртке, с вместительным спортивным рюкзаком, скрылась за переносным щитом, возвещающим об аварийных работах. Возле него толпились, что-то бурно обсуждая, люди в ярко-оранжевых куртках.