Ещё долго я задыхался в дыму, но, когда тот развеялся, на запах сожжённой плоти и запечённой крови слетелись падальщики. Настоящее пиршество для ворон и диких псов. Эти твари отрывали куски от всё ещё тлеющих трупов, я видел, как псы целой стаей вцепились в один труп и разорвали его на части, жадно поедая внутренности, они долго не обращали на меня внимания. Но трупоеды и меня стороной не обошли, я видел, как вороны копошатся на моём теле, но не чувствовал их прикосновений. Один из них, вцепился в мой правый глаз, какая же боль пронзила меня в тот момент, я хотел закричать, но не смог проронить ни звука, от чего стало ещё больнее. Оторвав глаз, ворон начал щипать меня за щёки в попытках урвать ещё кусок от тела.
Пытаясь сохранить последние крупицы сознания, последнее, о чём я думал это, когда псы закончат поедать моих боевых товарищей и прервут агонию. Раздался еле уловимый стук копыт, вороньё тут же разлетелось, а псы, вдоволь набив брюха, разбрелись кто-куда. Передо мной, появились фигуры трёх легионеров. Это отряд, высланный на поиски выживших, я смотрел одному из них прямо в глаза и всячески пытался подать ему сигнал что я всё ещё живой. Встретившись со мной взглядом, он никак не отреагировал, ещё немного посмотрел на меня и тут же поскакал дальше, обрекая меня на медленную смерть в одиночестве.
Провожая его взглядом, я потерял последние силы и провалился в сон. Когда силуэты образов сплелись в невообразимый калейдоскоп, и все чувства, словно отошли на задний план, оставив реальность на суд созерцания. В сознании застыли истории про славных предков эпохальные сражения, и вереница таких не лёгких побед и поражений. Невиданный простор осколков памяти и наваждений, начал постепенно затухать, теряя краски и последовательность. Пятна света пучками застывали как бельмо, поглощая цвета. Темнота вокруг неумолимо сгущалась, стирая мелкие детали. Звуки и движения постепенно замедлились, сливаясь в единую, неразборчивую массу. Время словно теряясь в потоке сознания, застыло, фиксируя перед глазами последние образы, уходящие в темноту.
Время… Как можно определить его, если ни одно чувство не работает? Не поддающееся никакому описанию период, когда нельзя точно сказать, как долго ты спишь. В памяти, стёрся весь прошлый опыт, буквально ни один образ не существует, когда мозг не способен его воспроизвести в уме. В таких условиях, когда никакая информация не доходит к тебе, врач констатирует смерть. Это конец.
Но вот, всё исчезло, осталась только непроглядная пустота и так легко сразу стало, спокойно. В тот момент, с меня бут-то спали все земные оковы. Я знал, вот оно, пришло время распрощаться с земной суетой и примкнуть к рядам бессмертных воинов в загробном мире. Что лучше, слыть доблестным героем, падшим в поле вечного сражения, или в безвестности встретить старость?
Я не могу вспомнить на сколько времени темнота захватила моё сознание. Вечность сравнима с мгновением. И вот, первые цвета начали проявлять себя. Словно первый глоток воздуха после длительного удушья. С каждой новой деталью, образы начали становиться всё более и более осознанными. А их цвета набирают новых красок и чёткости. Ощущения времени, постепенно ускоряется, приходя в норму. Позже эти образы всё больше ускорялись, создавая психоделическую картину. Наваждение беспрерывно продолжалось, пока я не обнаружил себя прикованным к больничной кровати.
Медленно, во мне просыпалось осознания реальности окружающего мира. Подлинность ощущений, пережитых в снах, нельзя было поставить под сомнение пока я спал, но теперь, я точно уверен в том, что тогда был не в сознании. В прочем, я точно так же, не могу сказать проснулся ли из того сна или это всё затянувшаяся иллюзия умирающего разума.
С появлением света, боль пронзила голову, словно сотни иголок раздирали мою плоть пробиваясь сквозь череп. Резкий, болезненный свет ослепил левый глаз, правый я так и не смог открыть. Всё остальное тело полностью обездвижено под натянутыми кожаными ремнями. Что-то заставляет моё сердце биться, наполняя лёгкие воздухом. Тонкая, ребристая трубка, ведущая к горлу, фиксировала мою голову, только усиливая боль с каждым вдохом. Где-то неподалёку доносились томительные прерывистые гудки. Я попытался вдохнуть самостоятельно, но воздух остановился в глотке, издав едва уловимый, хриплый, астматический гул. Мне хотелось только кричать. Истошно, жалобно вопить о помощи от поедающей меня боли, но я так и не смог произнести хотя бы один звук.