«Всё даёт сбои, и мозги в том числе», — подумала я, ещё немного постояв на месте, вдруг всё-таки объявится шутник, решивший пошатнуть мою веру в здравомыслие.
Но никого поблизости не появилось. И поэтому я, сделав глубокий вдох и не менее глубокий выдох, пошла дальше по мягким листьям, шелестевшим под ногами. Но не листья звали меня, далеко не они…
С того самого случая и начались мои странности. За прошедший месяц меня окрикивали вот так три раза. Два раза, правда, оказалось, что звали маленьких девочек с таким же именем, как у меня. А вот последний… со мной рядом был только Артём и больше никого, но он тоже слышал этот голос. Женский голос, доносившийся словно сквозь толщу воды или плотное стекло. Мы тогда долго обсуждали произошедшее, он даже написал про это стихотворение и не одно, но разгадать эту загадку нам так и не удалось.
После осени, богатой на частые дожди и неприятные сюрпризы вроде таинственного голоса, пришла холодная зима, тоже не предвещавшая ничего хорошего. Лютые морозы, начавшиеся с самого декабря, продолжались до февраля, не давая ни единой передышки. И нам с Артёмом так надоел этот собачий холод, что мы решили слетать на две недельки после сессии куда-нибудь в тепло, чтобы погреть на щедром тропическом солнышке свои замёрзшие косточки.
Надо сказать, что прогрелись не только косточки, но и мозги, так что странных голосов я больше не слышала. По крайней мере, зимой. Но весна — это пора психов, и я, видимо, была не исключением. За две недели я слышала тот самый странный голос семь (!) раз, а ещё два раза — другой, низкий мужской. И все разы вокруг никого не было, кроме Артёма, который никак не мог позвать меня.
Я хотела, хотела пожаловаться родителям, но они так гордились своей дочкой-отличницей с идеальным поведением, что пошатнуть их веру в свою идеальность я просто не посмела. Была даже шальная мысль сходить к специалисту, отвечающему за… «сбои» высшей нервной деятельности, но… я так и не собралась, ведь если бы Артём узнал, что со мной что-то было не так, то, несомненно, бросил. Так что я до поры до времени не собиралась узнавать свой диагноз, а голоса… Что ж, они мне абсолютно не мешали жить: спустя полгода я так к ним привыкла, благо что появляться они стали гораздо чаще, что уже и не обращала внимания. Порой это был едва заметный шёпот, порой почти что крик. Но звавшего не было, а шизофренией никто из моих родственников не болел, и мне очень не хотелось портить свою идеальную родословную.
За сумасшедшей весной пришло жаркое лето. Топы, майки, короткие юбки и езда с открытым верхом. А ещё свобода — после очередной сессии, разумеется. В тот день я как угорелая мчалась по шоссе, боясь опоздать на свой последний экзамен, причём опоздать по самой банальной причине: я просто проспала. А препод был зверь. И поэтому я решила рискнуть и промчаться на перекрёстке на жёлтый.
Только вот кто-то ещё тоже куда-то торопился, и его посетили такие же мысли. Десятая доля секунды, скрежет металла, сковывавшего моё тело словно железный корсет, невыносимая боль… а дальше — пустота. Небытие.
* * *
Я ожидала, что первой вернётся боль.
Но когда очнулась, то вдруг поняла, что боли не было. Немного поморгав и придя в себя, я осмотрелась по сторонам: больничная койка, одиноко стоявшая рядом с ещё тремя такими же, к моему правому предплечью была подведена капельница, по которой медленно капала жидкость, а в носу — неприятная пластиковая трубка. Я попыталась пошевелить руками, но они были такими ослабшими, что отказывались меня слушаться. Я попыталась позвать кого-нибудь, но голос был таким слабым и хриплым, что попытка не увенчалась успехом.
К счастью, ко мне через какое-то время заглянула медсестра, немало удивлённая тому, что я пришла в себя. А за ней в палату ворвалась женщина сорока лет с крашенными каштановыми волосами, сквозь отросшие корни которых была видна седина.
— Оля, дорогая, ты пришла в себя! — удивлённо и даже в каком-то смысле радостно воскликнула она, подойдя к моей кровати, только вот я её видела впервые в жизни.
— Кто вы? — прохрипела я, с больши́м трудом повернув голову в сторону гостьи.
— Как это «кто»? — возмутилась она, взяв неподалёку стул и сев на него. — Я твоя сестра, Лида! Неужели ты меня забыла? Хотя ты получила такой удар по голове… может, и забыла…
Потрясённо уставившись на незнакомку, я молча смотрела на неё, потому как отчётливо помнила, что была единственным ребёнком в семье. Единственной надеждой мамы и папы, которых очень любила.