— Келли, никого в моей комнате не было, у тебя, наверно, был кошмар, — пробормотала Генри, а потом услышала, как зазвонил телефон — видимо, Тим, не дождавшись ответа на своё последнее сообщение, решил так удостовериться, что она жива. Это, на самом деле, приятно, потому что таких ухаживаний в жизни девушки ещё не было, да и не любила она никого, даже невинности лишилась с человеком, на которого ей было всё равно. — Чёрт, я сейчас.
На удивление, это оказалась Рози, что попросила на завтра себе приготовить тёплые сэндвичи в школу, на что старшая улыбнулась и сказала, что собирать себя и сестру-двойняшку отныне и навсегда будет она сама. Младшая заскулила, а Генри в раздражении сбросила звонок, понимая, что уже пришло время оставить дом на единственного оставшегося жильца, что сейчас стоял в дверях с упаковкой сока — Тим написал, конечно, куда нужно будет подойти, и слава богу, что ещё оставалось немного времени для того, чтобы приодеться. Келли так и продолжила стоять, а как поняла, что она сестре сейчас уж точно не нужна, будет лишь мешаться под ногами, со вздохом ушла в свою комнату, запираясь и осознавая, что этот вечер проведёт в одиночестве.
Генри выскочила из дома, на ходу поправляя волосы, и не забыла заодно прикурить, чтобы потом, рядом с Барнсом, не хотеть. Хотя, наверно, странно, но после того, как они вчера погуляли, после сигарет накрывали какие-то странные ощущения, будто её сейчас вытошнит на асфальт — в последний раз нечто похожее она чувствовала, когда перепила вина. Скорее всего, сейчас она уже курила по привычке, да и хоть как-то нужно освобождать пачки, чтобы летом шкодливые двойняшки засовывали туда разных жуков и пугали соседских детей: таких чистоплотненьких и не готовых к встрече с откровенной беднотой, у которой за развлечение принято считать любой досуг, из-за которого не хочется есть. Конечно же, закрыв глаза на мать, Генри позволяла так «развлекаться», говорила, что от родителей ничего не будет — главное переходить на другую улицу, где дети их не знают, а потом дома не обсуждать ничего.
Сверившись с Google Maps, Генри подняла глаза, придя наконец-таки к месту, в котором работал Тим Барнс. Как-то образ истинного джентльмена разрушился, потому что он работал в самом настоящем цирке, и это, оказывается, был не просто забавный оборот речи, описывающий нервную работу, где начальник вполне себе может нагнуть.
А ещё Генриетта не припомнила, чтобы в городе были объявления, что приехал цирк-шапито и представление начнётся через неделю.
Глава 4
У Генри не было ни одного воспоминания, связанного с цирком, ни хорошего, ни плохого, потому что она ни разу в них не ходила и вообще старалась такие места, где скапливался народ и удушающе пахло сахарной ватой с попкорном, избегать. Она видела листовки с представлениями, слышала о каких-то знаменитых цирках, но сама относилась к этому всему очень ровно, но с лёгким холодком, и сейчас, рядом с красно-жёлтым потрёпанным от времени шатром она себя чувствовала не очень хорошо. Это место будто высасывало из неё жизненную силу, но раз Тим назвал этот адрес, значит, сюда и надо идти, войти и у проходящих мимо работников спрашивать, не видели ли они своеобразного красавчика.
— Неплохо, — проговорила Генри на грани слышимости и зашла внутрь шатра, осознавая, что здесь настолько тихо, что зашуршавшая материя неприятными ощущениями отдалась в ухе.
Всё было подозрительно, складывалось ощущение, что сейчас из-за поворота выскочит клоун-убийца с окровавленным топором и отсечёт рыжую голову, в которой сейчас царила полная паника. Отсек крытых касс был пустой, и Генри прошла дальше, не слыша даже копошения животных — раз это цирк, тут должны находиться слоны, может быть, какие собачки и птицы, а они все издавали какой-никакой шум, тем более когда приходил посторонний. Девушка продолжила идти, но не успела выйти к арене, как была внезапно перехвачена за запястье и повёрнута к кому-то, кто держал в руке зажжённую зажигалку и пристально осматривал её лицо, немного испуганное. Ферроу в ответ заметила разного цвета глаза, пухлые губы и неуловимое, очень лёгкое сходство с Тимом, но это не был он, а незнакомец всё продолжал молчать и слегка улыбаться, будто хищник нашёл себе добычу и хотел её поцарапать своими огромными когтями.
— Ты кто? — вырвалось у Генри, и она заметила, как язычок зажигалки исчез, но глаза парня, будто кошачьи, всё равно светились в темноте. Странное зрелище, но завораживающее — в зрачках будто мерцали звёзды, а он сам был воплощением космоса, хотя испустил ироничный смешок: правда ведь, он должен спрашивать, что тут делала эта рыжая девчонка, а не она у него.