Да полно, планета ли? Месяца хватит — пешком исходить вдоль и поперек. Забраться на вершины самых высоких местных гор, спуститься в самые глубокие низины. Ни вулканов на ней, ни ледников.
Да только не поворачивается язык назвать и астероидом. Ни на одном из астероидов нет ни воды, собранной в миниатюрный, как раз по габаритам, океан, ни плотного слоя атмосферы, наполненной живительным кислородом.
Вопреки всем законам мироздания существует и живет!
В хрустальных горах берут начало малые реки, текут, говорливые, звенящие воды к морю. В лесах, раскинувшихся на склонах, распускаются в звездный полдень цветы, наполняя тьму благоуханием.
И идешь по этому странному миру, словно в сказку попав, в самую невероятнейшую небыль!
Колотится сердце от аромата цветов и трав, от сияния в зените, от теней и кажущихся вздохов. Но и Сердце Мира неспокойно. В палевом сиянии нет умиротворения. Тревога. И сюда забралась!
Раньше не думал ни о чем дурном. Нынче же — тревога на лица встречных, хочешь, не хочешь, а задумаешься.
Идет рядом Рэй, ступает мягко, неторопливо. Вышагивают оба как два юнца явившиеся полюбоваться на столицу Лиги. Хоть раз в жизни да увидеть мир, о котором так много говорят. Который так много значит.
Оба юны, словно ровесники, молодые лица, но у обоих в глазах тень. Здесь на Софро еще не привыкли смотреть так, как их жизнь научила, словно каждого выпытывая, что он готовит им.
Присев на палевый мрамор скамьи у фонтана, Рэй посмотрел на Да-Дегана. Вздохнув, отвел взгляд.
Да-Деган пожал плечами. Сердиться на юношу он не мог, хоть и хотел поначалу.
— Ну, зачем ты сюда сорвался? — спросил.
Рэй пожал плечами. Подняв взгляд, он смотрел на Галактику, висевшую почти в зените.
— Я почти позабыл это, — проговорил юноша, — как будто вечность минула. — На губах возникла легкая тень полуулыбки — легкой и почти виноватой. — Когда я был здесь в последний раз, все в этом мире было иначе. Помнишь? Помнишь наш тихий огромный мир, спокойный и не ведающий тревог? Размеренную жизнь, умеренного накала страсти приключений? Даже Стратеги почти никогда не рисковали всерьез. Там, в Закрытых Секторах все мы знали — помогут и спасут. Даже если смерть смотрит в лицо, отобрать жизнь она не сможет. А если отберет жизнь, то останется честь. Дети…. Какие ж были мы дети…
— Все растут, Рэй!
— Ты не понимаешь. Я не о себе. Весь этот мир, вся Лига, мы — дети. Счастливые дети, которые не ведали бед. И оказались к ним не готовы.
Замолчав, Рейнар снова посмотрел в лицо Да-Дегана. Вздохнув, не смог удержать улыбки на лице. И из глубоких зеленых глаз — омутов, стрельнуло предчувствием беды.
Внезапно вскочив на ноги, он снова посмотрел ввысь, словно стремясь к молочному сиянию Галактики, висевшей в небе.
Исказилось лицо, словно грыз Рейнара червячок сомнений. Да и как могло быть иначе?
— Мы вырастем, Рэй, — произнес Да-Деган негромко. — Рано или поздно все дети вырастают. Вот увидишь, все будет хорошо….
— Хорошо, — выдохнул Рейнар…. — Что это 'хорошо'? Я еще помню спелый колос легенд, сказания об Аюми — совершенных, как звездный свет. Если верить сказаниям, которые ты сам обернул в одежды песен и поэм, и Аюми погибли, остановив раз экспансию Империи. Помнишь?
— Как не помнить, Рэй? Но то — сказания, легенды — грезы минувшего.
— Может так скажет и кто — то о нас.
— Может….
— А если не выстоим?
— Ты боишься, Рэй?
— Да. Потому я и пошел с тобой. Я заставлю Элейджа сказать правду. Тебе он солжет.
— Значит, ты заметил, что он лжец.
— Он врет редко, — отозвался мальчишка. — Но уж если делает это, то тебе не отличить правду от лжи.
Запахнувши плотнее полы куртки, Да-Деган отметил, что озноб вызван совсем не прохладой ветра. Холодно было душе. Это душу бил озноб, заставляя леденеть пальцы.
Подняв взгляд, он вновь всматривался в великолепную брошь спиральной Галактики, давшей на своих планетах приют человечеству, блудным сынам одной расы. Казалось, лишь само небо могло б успокоить и дать ответ. Небо, мир, но не люди. И казалось глупым решение нестись на край света, ради одного — единственного разговора.
— Вот ирония судьбы, — произнес Ареттар, откидывая яркую пламенную прядь парика от лица. — Никогда. Никогда в той яркой грешной юности я не верил в реальность Аюми, не верил, просто не мог. Пел, ворожил. Я открывал мир, который для меня самого не существовал, Рэй. До тех пор, пока судьба не открыла мне мира Империи, я не верил. Но оказалось, легенды правы, хоть и отчасти. Империя существует. И весь мир балансирует на паутинке. Тот мир, который мы знали. А в то прошлое возврата нет. Мир тем уже никогда не будет.