Дождавшись, пока смоет пыль, дождевой водой тут же принялись наполнять резервуары всех вагонов. А глядя на молнию за окном, белобрысый физик всерьёз поставила вопрос о том, что в следующий раз составу нужен не только громоотвод, но и ловец молний.
«Одно попадание такой ветки молнии заряжало аккумуляторы по полной за секунду. Что составляет эквивалент работы всех солнечных батарей и ветряков за сутки работы», — уверяла Вики.
Зиновий улыбнулся водным потокам. Больше всего его радовала, что Вторая Экспедиция не несла потерь. Алые Саламандры отлично показывали себя, надежно защищая разведчиков на западе Уссурийска от радиации, а отряды прорыва в лесах от метких пуль и биологического заражения личинками или клещевого энцефалита.
Дверь открылась. В санузел прошмыгнула тень, ловко сбросила чёрный костюмчик, как змейка шкурку, отодвинула пластиковую перегородку и… предстала перед Зиновием.
Ленка собственной персоной!
На глаз-индикатор эротично сползли распущенные волосы, получив свободу от заколки. Капитан всё ещё прикрывала «неживой глаз», стесняясь его на лице. А вот своих ног она больше не стеснялась: чёрные имплантаты оплели ноги адмирала. Сожалела лишь о том, что не чувствует ими кожи любимого.
Зиновия Смирнова совсем не стеснялась: воспрянувшие соски упёрлись в грудь. Обнялись влюбленные крепко, нежно и неторопливо целуясь. С наслаждением, полностью отдаваясь ощущениям.
Зиновий намылил руки и принялся натирать её плечи, шею, руки… взгляд зацепился за двенадцатилучевую звезду на запястье. Приблизив руку, поцеловал прямо в нее. А затем спросил:
— Как ты думаешь, остались ли ещё телепаты? Хоть кто-нибудь из ордена, который противостоял Хозяйке?
— Тебе мало Андрейки? — удивилась девушка. — Тимофей ставит на него после событий под Хабаровском.
— Да, но что…если есть и другие? — вновь сделал попытку поделиться своими мыслями адмирал. — Ты не чувствуешь?
— Я ничего не чувствую, — ответила девушка. — Больше на свой новый глаз надеюсь. Может и есть. Но не они же надоумили каннибалов работать вместе с зараженными.
— А кто?
— Это сделали обстоятельства. Всё живое приспособилось под новую весну. А другой весны мы и не знаем. Раньше, старики говорили, времена года были другими. Без снега.
Зиновий кивнул. Он видел немало картинок цветущей зелени, опадающей листвы и только назревающих бутонов. Но мог ли он ощутить те запахи? Почувствовать то живое тепло? Нет. По сути он видел только зиму. И межсезонье, в котором застрял подземный город.
— Больше радует, что сами мутанты после смерти Хозяйки разобщены, — ответил адмирал. — И каждый «муравейник» сам за себя. Даже каждый Искатель сам за себя.
— Ты уверен, что именно об этом хочешь сейчас думать? — проворковала Елена, подставляя грудь под его взгляд. Захватила внимание. — Не останавливайся, целуй.
— Ага, целую, — согласился Зиновий. — И думаю. Думаю, и целую.
Нега захватила обоих, отодвинув все разговоры на потом…
Поезд тем временем спешил на север. Управление взяла на себя Ольха. Вскрыв Чистильщика несколько дней назад, она диагностировала увеличенную в размерах щитовидную железу и начинающийся некроз печени. Ещё были массивные камни в почках, дегенеративные изменения головного мозга: проявляла себя киста. Ничего необычного, разве что каннибал был абсолютно стерилен.
Но учитывая условия, в которых жили люди в последнее шестнадцать лет, это было ожидаемо. Больше повозились с телом свободного и личинки. Пищеварительный сок, выделяемый ей, на дух не переносили даже голодные клещи. Оставалось только синтезировать его, чтобы не бегать постоянно в поиске новых личинок, чтобы заставить их отрыгнуть немного сока для спрея против клещей. Это уже было дело наживное.
Развернув перед собой в локомотиве на панели управлении большую российскую карту образца две тысячи двадцать второго года, Ольха краем глаза посматривала за смотровое лобовое стекло на дорогу, но больше сосредоточивалась на направлении, указанном на бумаге.
«Новая» карта была немного точнее старой советской карты образца 1988 года, которую использовала Первая Экспедиция, но осознать это можно было только вновь проехав по тому же маршруту.