Предложение Кристиэля, на которое я согласилась, казалось единственным спасением. Я понимала, что просто не выдержу оставшийся до конца договора срок рядом с Айлином, слишком сильно тянуло к нему. И одновременно эта сделка казалось величайшим предательством. В том числе, и по отношению к себе.
Запрыгнувший на кровать Петер свернулся возле меня клубком и замурлыкал, убаюкивая. Поглаживая его кончиками пальцев, я вспоминала, сознательно бередя душу, как целовалась с Айлином во второй вечер после возвращения в замок. Пьянящая, нежная сладость прикосновений… Но сладким бывает лишь яд. Лекарство всегда горчит на губах.
— Я не могу в него влюбиться, — тихо прошептала я коту.
Тот в ответ сонно фыркнул и снисходительно махнул пушистым хвостом, мазанув меня им по щеке. Я вздохнула. Только я могла так вляпаться. Собираю неприятности, как собака репейник на хвост. И сейчас, когда выбора уже нет, клятва Кристиэлю уже дана и возврату не подлежит, лежу и думаю: правильно ли собираюсь поступить, и насколько сильно это ударит по Айлину. Снявши голову, по волосам не плачут… Какой смысл теперь об этом размышлять? Я закрыла глаза и принялась считать слонов в майках с номерами.
Оставшееся до выходных время пролетело незаметно. Занятия, тренировка с Гектором, две верховые прогулки с Виссером. Айлина я почти не видела. Да и вернувшегося Кристиэля тоже. Один раз столкнулась за обедом с Антери и Истрой. Девушки даже не пытались скрыть неприязнь во взглядах, но молчали. На шее у каждой поблёскивал металлический ошейник. Когда я позже спросила у Виссера, что это значит, ловчий коротко пояснил:
— Часть наказания. Заслужили, значит. Если будут злоумышлять против кого-то, либо попытаются бежать из замка, ошейники сожмутся и начнут душить. Не жалей их. Они тебя жалеть не собирались, гадюки светлые.
— Зависть в принципе не лучшее чувство, — пожала я плечами. — Люди всюду одинаковы, ей-богу. Вместо того чтобы пытаться что-то поменять в своей жизни, стараются нагадить в чужой.
Больше об Антери и Истре мы не разговаривали. А вечером госпожа Тамила, заглянув в мою комнату во время последней примерки платьев, сообщила, что князь Айлиннер желает, чтобы я составила ему компанию за ужином через час. Мастерицы, быстро закончив работу, клятвенно заверили, что следующим утром платья будут у меня, и ушли.
— Завтра вечером мы должны быть во дворце, — сообщил мне маг, отодвигая стул. — Приятного аппетита.
— После таких заявлений кусок в горло может не полезть, — вопреки собственному заявлению, я намазала паштетом кусок хлеба, украсила веточкой петрушки и, полюбовавшись результатом, щедро предложила: — Хочешь, тебе такой же бутерброд сделаю?
— Не откажусь, — согласился князь. — Я представлю тебя, как свою официальную фаворитку.
— Ожидаемо, — хмыкнула я. — Здесь меня и так каждая собака считает твоей любовницей, даже без официальных заявлений с твоей стороны, во дворце просто сэкономишь время. Кто поверит, что ты меня с собой взял, чтобы ночами королевский сад показывать? Правильно, никто.
— Рад, что ты так спокойно реагируешь, — кажется, кое-кто предпочёл не заметить иронии в моей речи.
— Я недовольна, — честно сообщила ему. — Но что от этого изменится?
— Ничего, — подтвердил Айлин. — Спать будем в смежных комнатах, можешь не беспокоиться. Но иногда я буду позволять себе маленькие вольности при придворных.
— Чтобы никто не усомнился в наших близких отношениях, — я доела бутерброд с паштетом и потянулась за кусочком красной рыбы. — Подыграю. А что мне за это будет?
— Дополнительные гарантии безопасности, — слегка наклонил голову маг. — Цеплять мою личную светлую, может быть, кто-то и решился бы. Желающих задеть любовницу будет гораздо меньше. Я собственник.