И пускай на несколько лет он забыл, отдал себя бесконечной веренице женщин (некоторых даже использовал), стоило раз увидеть её и он вспомнил всё.
Он любил её так, как того позволяло его сердце. Не стыдясь своего обожания другими, он преклонялся перед образом этой загадочной дамы из прошлого, которая впитала в себя всю красоту порочного мира и являла собою отображение тех нимф, которых так умело вырисовывал в своих стихах Бодлер. Он восхищался её умом. Он так редко встречал женщин, способных разбудить настоящий интеллектуальный интерес. Ему нравилось, как она шутя называла его «Диего», ссылаясь на его схожесть с великим мексиканским художником. Джесс говорила, что он погубит её подобно тому, как Ривера изувечил жизнь божественной Фриды. Он говорил, что это не так, но втайне иногда сам соглашался с этим и боялся. Боялся разрушить волшебный мир воистину волшебной женщины.
- Не заскучала?
- Нет, созерцание тебя – одно из самых прекраснейших занятий на свете.
- Вот как, - не скрывая удовольствия, произнёс Джим и сделал глоток ароматного латте, - а какие занятия тебе еще нравятся?
Джесс уловила подтекст в его словах, сразу же улыбнулась, но потом, застыв в оцепенении, голосом полным задумчивости, сказала:
- Знаешь, раньше я вырабатывала в себе умении радоваться мелочам: пусть это будет вкусный кофе, или ночная езда по городу, мои любимые тренировки, отдых на пляже, возможность любоваться шедеврами живописи, да всё, что угодно…Мне казалось, что это доставляет мне радость, делает счастливой. Но я обманывалась, изо дня в день. И так было до тех пор, пока я не поняла, что без тебя это всё не имеет никакого смысла.
Джесс даже не ожидала ответа на свою речь, зная, что Джим не хочет говорить о чувствах. А она не хотела слушать. Она не хотела, чтобы он говорил с нею банальными фразами, которыми раньше (а может и ныне) он осыпает всех прекрасных дам, что его окружают. Она не хотела слушать эти сладкие речи, что полны лишь лести и намеков на выгоду. Её целью была его тёмная душа, ведь он был нужен ей настоящим.
- А я делал всё, что хотел. – Быстро и со своей фирменной улыбкой произнес Джим. Они разразились долгим смехом. Когда же он прекратился так же резко, как начался, Джим обратился к ней со всей серьезностью, которую она не привыкла видеть в нём. – Еще хотел не знать тебя и никогда больше не видеть. Потому что в те моменты, когда мне удавалось поговорить с тобою или увидеть – мне становилось слишком хорошо. А я не хотел этого. Тогда это было не правильно. Да и сейчас не лучше. Ты была с моим лучшим другом, и я чувствовал себя настоящим мерзавцем. Ведь кроме того, что я мечтал о тебе, мне казалось, что ты меня понимаешь. А когда 2 человека понимают друг друга, иногда даже от одного лишь взгляда…это… - Он зарделся и опустил глаза. Она всё прочтет в них.
Они никогда не произносили этого слова. И не произнесут. У них нет на этого права. Их счастье построено на чужой боли. А еще большую боль они способны принести друг другу.
- Скоро наш рейс, ты можешь поверить в это? – С нетерпением спросил Джим, который сам не мог до конца осознать, что им удастся улететь куда-то вместе. Хотя раньше он часто думал об этом, даже тогда, когда за душой у него не было и ломаного гроша. Даже тогда, когда он арендовал комнату в захудалой квартирке на пару с каким-то безумным пареньком, постоянно рвущемся свести счёты с жизнью из-за терзающей нищеты. Но Джим никогда не собирался сдаваться, даже, когда его постигало очередное разочарование. Он верил, что рожден быть богатым. Джесс же руководилась иным принципом, и он звучал приблизительно так - «Вот, посмотри, кем я стала без тебя» - как любая из женщин, решившаяся добиться успеха любой ценой. Джесс было трудно. Сотни часов на тренировках, сотни синяков на теле и избитых в кровь ног, сотни дней недоедания, и при этом – сотни отказов. Хотелось выть от боли и унижения, но она продолжала борьбу, как всякий кто твёрдо знает, чего хочет. Джесс и Джим пробивались к своим целям ценою титанических усилий и в этом была доля иронии, ведь они находились в разных городах и совсем не поддерживали связь, но двигателем их желания достичь успеха было в первую очередь стремление доказать друг другу кем они стали. Им казалось, чтобы обрести счастье – они сначала должны на него заработать. А еще, они сразу же поняли, что эти отношения обречены быть тайными. И быть может, даже эта мысль, разжигала их страсть еще сильнее.
- Еще нет, - рассмеялась она и вновь прильнула к стаканчику с кофе.
- Небось, коньячку уже подлили? – Поспешил поддернуть её Джим, как делал это с тех пор, как узнал, что к утреннему латте она добавляет каплю коньяку.
- Нет, даже не смей так больше говорить, ты же знаешь что это просто сладенький сиропчик. И это было в университете, сейчас я пью только с пинаколадой. – Довольным тоном изрекла Джесс, ей было приятно, что он помнит всякие мелочи, которыми она делилась с ним несколько лет назад. На лице так и играла счастливая улыбка с примесью смущения.
- Конечно-конечно, рассказывай мне тут…А я то думал, разве может человек при трезвом сознании любить ходить на лекции и до такой степени любить кофе? Вот в чём дело оказывается…Коньяк – это для тебя сладенький сиропчик.
- Ну нет, Джим достаточно… - С нотою всё той же радости вскрикнула Джесс и бросила в него салфеткой.
- Что за поведение, мисс? Мы еще не на Таканэ, а ты уже позволяешь себе вольности, так смотри, еще будешь мои вещи выбрасывать с балкона…
- И будить звуком заряжающегося револьвера… - Чуть придвинувшись вперед, добавила Джесс.
- Прежде ты будила меня поцелуями, это нечто новенькое, - довольно произнес Джим и послал своей спутнице воздушный поцелуй.
- Люблю преподносить тебе сюрпризы, особенно приятные.
- Ну как тебе сказать, мне кажется, звук заряженного револьвера не самый приятный сюрприз, - подытожил Джим и расхохотался, представив себе эту сцену. – Просыпаюсь в номере с карибским колоритом, окружённый замысловатыми фигурками и цветами, сбиваю случайным движением руки стакан с виски, ощущаю головную боль, не успеваю подняться с постели, как на меня наваливается умопомрачительная брюнетка в своем фирменном красном белье (что является, бесспорно беспроигрышным вариантом) и наводит на меня револьвер…что тут скажешь…я сдаюсь без промедления…
- Мне кажется, это не я должна стать писателем, а ты…
- Послушала бы ты пьяные разговоры инвесторов, и не такое начала бы придумывать. К тому же, моё воображение мимо моей воли рисует в голове твой образ в белье и с оружием в руках…
Джесс прикусила нижнюю губу.
- Пожалуйста, ваш счёт. – Обратилась к оцепеневшей паре влюбленных официантка. Она и не догадывалась, какие изощренные мысли поселились в их головах в ту минуту. Джесс опустила глаза вниз и ели удерживала очередной приступ смеха. Джим держался гораздо лучше, одев былую маску самодостаточного, серьезного мужчины. Когда официантка стала убирала остатки его обеда, он обеспокоенно обратился к Джесс :