– А вы не боитесь вдвоем погружаться? Мало ли, что может случиться.
– Мы не запускаем игру одновременно, чтобы не оказаться в одной ситуации. Кто первый пробуждается, сразу смотрит показания у второго. Так что все нормально. В крайнем случае, на пару дней можем застрять в игре.
В воскресное утро на улице никого не было. Свежий воздух бодрил, раннее солнце приятно игралось кроткими лучами, птички от радости начала нового дня что-то чирикали на своем. Я наслаждался всем этим, пока шел к себе. Наш район весь зеленый. Дома стоят больше двадцати лет. Все плотно засажено деревьями. Иной раз создается впечатление, что гуляешь по парку, а не по спальному району.
Я старался тихо войти в квартиру. Так, собственно, и получилось. Мне удалось не издать ни одного значимого звука. Но тут открылась дверь ванной комнаты, и в прихожей появилась Кристина.
– Ты где был? – испугалась она вслух.
– Прогулялся. Не спалось, решил с утра немного пройтись, – тут же сориентировался я.
– Ты даже не ложился? Надо тебе какие-нибудь травки успокоительные попить, что ли… Не нравится мне твоя бессонница. Да и твой этот ночной кошмар…
– Уже все в порядке. Это был просто сон. Иди еще поспи. Только семь утра. Мне пока не хочется.
Кристина ушла в спальню, а я в комнате засел за ноутбук. К утру в сети уже появились видео с места теракта в Бразилии. Я смотрел и не верил, что минувшей ночью тоже там был. Мельком я смог увидеть старика, в чьем теле угораздило оказаться. Люди вокруг суетились, уносили раненых, а он продолжал лежать все в той же позе на боку в луже собственной крови.
Мне невольно вспомнился парень, которого трое ублюдков прирезали у реки. Я не понимал, как выглядел, находясь в том теле, но мне показалось, я был подростком. Удары, которыми я хотел ответить ублюдкам, были совсем слабыми. Наверняка убитому парню было лет шестнадцать или чуть больше.
Хотя бы нашли убийц. Понятно, что мертвого парня не вернешь, но они должны ответить за совершенное зверство. Если это сойдет им с рук, то они решат, что все дозволено. Таких нужно сразу казнить. Расстрел, или еще лучше – виселица. Пока веревка будет их убивать, у них будет время прочувствовать медленную душащую их тело смерть. Только голову нам морочат всякой ерундой о гуманности. Какая может быть гуманность для такого зверья?
Даже не представляю, что сейчас творится с родными убитого парня. Скорее всего, ублюдки выбросили тело в реку. Сколько же пройдет времени, пока оно отыщется? А все это время родители будут сидеть дома, ждать, надеяться и верить, что сын найдется, что он живой. От каждого шороха в двери, каждого звонка телефона будут вздрагивать и бежать сломя голову проверять, не он ли это вернулся.
Около девяти проснулась Кристина и своим пробуждением вернула меня из хмурости. Она на скорую руку пожарила яичницу с сосисками, мы позавтракали, и началось.
Воскресный день у нас, по обыкновению, проходит насыщено. Нужно убраться в квартире, приготовить еды на неделю, постираться. Мои обязанности сведены к малому: пропылесосить квартиру и приготовить в стирку свои вещи.
Я начал, как всегда, с нашей спальни. Комната маленькая и плотно заставлена мебелью. Пылесосить в ней – одно удовольствие. Кровать занимает центральную и большую часть комнаты. С одной стороны от нее шкаф-купе на всю стену, с другой в углу разместилось трюмо.
В зале уже посложнее. В центре комнаты на полу лежит большой пылесборник. Почему-то вся пыль постоянно сама тянется к этому ковру. Может, из-за того, что он синтетический. Комната кажется большой за счет малого количества мебели. Старую родительскую стенку и сервант я выкинул, и сразу стало просторно. Здесь остались лишь диван с креслами, небольшой столик и невысокая длинная тумба, на которой стоит телевизор и всякая мелочь, которую мы с Кристиной обычно кладем, чтобы после убрать. На этот раз на ней лежали журналы, которые читает, да все никак не дочитает Крис.
Закончив в зале, я пропылесосил коридор и прихожую. На последнюю очередь оставалась родительская спальня. Я редко в нее захожу. Сделал из нее нечто сродни комнаты воспоминаний. Вроде и не хотел специально, само получилось. Без надобности я стараюсь в нее не заходить. Так, когда нужно прибраться, и совсем редко, когда бывает тяжело.