На первом этаже было пусто и холодно – все отсыпались после ритуала. Обычно шаман вставал с рассветом и шёл к замёрзшему озеру, но в последнее время подобные мероприятия забирали все его силы, из-за чего он просто не мог выполнять свои ежедневные обязанности. Поэтому частично их взял на себя его старший сын. Так Ребекка покинула дом, шагнув в белоснежное царство свирепствующей зимы. Нос у девушки тут же покраснел, но это совершенно не портило её. Она с улыбкой поприветствовала соседей, которые тоже вышли по каким-то делам. Ребекка, не спеша прогуливалась по улице и вдыхала ледяной, такой привычный для неё воздух, при этом с некоторой грустью наблюдая за занятыми людьми. Нет, ей не было жалко их – ей было жалко себя. Она тоже хотела куда-то спешить, чтобы мысли занимали важные дела, а не нескончаемая праздность. Отец всегда говорил: «Ты должна уметь созидать», но как созидать, если в тебе горит огонёк энтузиазма, который так и толкает к какой-либо деятельности? «Впрочем, через две недели Великий Праздник! Может, моя помощь понадобится там» – радостно подумала она. В какой-то момент Ребекка очнулась от мыслей, потому что увидела, как на встречу ей идёт друг детства – Рудольф Клаусен. Друг детства потому, что шаман запретил им дружить, ведь он, как и все, увидел в глазах молодого юноши не просто дружеские чувства к своей дочери.
– Рудольф! – Ребекка тепло улыбнулась.
– Здравствуй, Ребекка, – он ответил весьма нервной улыбкой. – А я как раз тебя искал.
Девушка сразу же отметила это:
– У тебя всё в порядке?
– У меня да, но, послушай… Нам нужно поговорить. Наедине.
– Ты же знаешь, папа запрещает мне…
– Знаю, но это очень важно!
Она посмотрела ему в глаза и увидела в них странное выражение, смесь страха и грусти. Нечто похожее блеснуло и в глазах Маргрет этим утром. Всё это стало напрягать Ребекку, она почувствовала чёткое желание понять, что происходит. Серьёзно кивнув, девушка мельком огляделась и пошла с Рудольфом за ближайший дом. Конечно же, их уже все увидели. Сейчас же по деревне понесётся слух, который обязательно дойдёт до отца, но девушка решила, что сможет выкрутится из щекотливого положения. Рудольф долго не мог приступить к разговору. Он то и дело снимал шапку, показывая красные кончики ушей, затем надевал её снова. После продолжительных терзаний он, наконец, выдохнув облачко белого пара и сказал, прямо глядя ей в глаза:
– Ребекка, ты же знаешь, как я отношусь к тебе? Я… я люблю тебя очень давно. Ты дорога мне.
Теперь у девушки покраснел не только нос, но и щёки, а Рудольф продолжал:
– Давай сбежим отсюда? Я договорюсь, это будет легко! Просто… тебе не место здесь, понимаешь? Создадим семью, будем жить в мире и… безопасности.
– Рудольф, – Ребекка улыбнулась, но, не смотря на это, в глазах её читалась глубокая грусть, – милый мой Рудольф! Я так благодарна тебе! Ты тоже для меня безмерно дорог, но… я дочь шамана. Я не могу оставить свою семью.
– Нет-нет! Ты не понимаешь! Ребекка, – он шагнул ближе к ней, от него пахнуло страхом, – отнесись серьёзно к тому, что я скажу. Я совсем не хотел говорить, я столько думал, как мне убедить тебя! Но ты слишком любишь своего отца, я знаю…
– Да что такое?
Ещё один глубокий вдох, и парень выпалил:
– Тебя собираются принести в жертву Богам! На Великом Празднике!
– Что? – кровь отлила от лица девушки. Она поражённо смотрела на него, стараясь понять, серьёзен ли он или это такая дурацкая шутка. Однако Рудольф выглядел слишком мрачно, чтобы говорить о шутках. Удивление моментально сменилось злостью. – Что ты такое говоришь? Ты действительно считаешь, что мой родной отец принесёт меня в жертву? Я не лошадь, которых жертвуют Богам!
– Ребекка, тише, послушай…
– Нет! Если ты думаешь, что, испугав меня, сможешь жениться… Рудольф, я была о тебе лучшего мнения!
Слёзы обиды выступили у неё на глазах и, не слушая больше ни слова, девушка побежала домой. Она вмиг влетела на крыльцо, рванула на себя дверь и, не стряхнув снег с валенок, оказалась внутри. Со стороны кухни веяло расслабляющим теплом, слышались неторопливые шаги и грохот посуды. Ребекка стянула с тонких рук перчатки и поспешила вытереть слёзы, предательски покатившиеся по щекам. А шаги становились всё громче…