Голубков допил пиво и не спеша двинулся следом. Эти двое шли мимо причалов, с интересом рассматривая пришвартованные катера и яхты. На верхних палубах многих из них загорали в шезлонгах длинноногие девушки, большую, а иногда и единственную часть одежды которых составляли солнцезащитные очки, гремела музыка, на каждой яхте своя, создавая ощущение вечного, никогда не прекращающегося праздника.
Возле одного из пирсов, уже в районе грузового порта, «туристы» посовещались и прошли почти в самый конец причальной стенки, где стоял какой-то среднетоннажный лесовоз под российским флагом. Чтобы не оказаться замеченным, Голубков остался на набережной. Он увидел, как эти двое о чем-то переговорили с вахтенным матросом и поднялись на борт судна. Минут через десять вышли и покинули территорию порта той же неспешно-прогуливающейся походкой, только в руках у них было по ярко раскрашенному пластиковому пакету, в каких туристы всего мира (да и не только туристы) таскают всё что ни попадя — от пляжных полотенец и купальников до фруктов, прочей снеди и других подвернувшихся покупок.
Пакеты в руках «туристов» заметно оттягивались от груза. Но в них были не фрукты. Что угодно, но только не фрукты. В этом у Голубкова не было и тени сомнения.
Дождавшись, когда эти двое исчезнут в толпе, кишевшей возле припортовых фри-шопов, он прошелся по пирсу, мимолетно отметив, что лесовоз называется «Витязь» и приписан к Новороссийску, постоял у дальнего конца на свежем морском ветерке, на обратном пути задержался у лесовоза, выкурил с вахтенным по сигарете и поболтал с земляком-россиянином, выяснив между прочим, что «Витязь» идет в Александрию; Ларнаки вообще в их маршруте не было, а капитан получил приказ изменить маршрут от двух каких-то штатских валуев, нагнавших судно на военном вертолете и передавших капитану пакет с приказом и какую-то посылку. А то не могли, паскуды, эту посылку в самом Новороссийске передать, теперь из-за них сутки, считай, вылетели, премия за выполнение графика — мимо морды, а зарплата такая, что хоть на берег списывайся. А на берегу что делать? Пол-Новороссийска без работы сидит, довели, подлюки, страну!..
Голубков сочувственно покивал, поподдакивал и распрощался с вахтенным. Теперь он знал, что ему нужно делать. Он прошел в торговую часть Ларнаки и в магазине «Фото-оптика» купил двадцатикратный цейсовский бинокль с приставкой для ночного видения, а в соседней лавчонке — пальчиковый фонарик «Дюрасел». После этого вернулся в свой номер в недорогом отеле, переоделся в потрепанный адидасовский костюм и кроссовки, покупки вместе с пляжным полотенцем и плавками сунул в пластиковый пакет и отправился на набережную в районе «Трех олив» и виллы Назарова. Но перед тем как занять на пляже шезлонг и предаться активному морскому отдыху, обошел виллу маршрутом тех двоих и приметил удобное место для наблюдательного пункта — с соседнего незастроенного участка, примыкавшего к тыльной стороне ограды виллы. Это было самое слабое место в охране виллы, подробный план которой был в досье Назарова. Ограда делала здесь небольшой изгиб, он не просматривался с углов, а видеокамеры, скользящие своими узконаправленными объективами по верху ограды, перекрывали периметр забора не постоянно, а через каждые пятнадцать секунд. Опытному человеку вполне достаточно, чтобы преодолеть препятствие, а в том, что его таинственные коллеги Курков и Веригин люди опытные, Голубков нисколько не сомневался.
Когда сумерки достаточно сгустились и на пляже остались только любители вечернего купанья, Голубков покинул уютный шезлонг и большим кругом, по соседним улочкам вышел на облюбованное место. Участок был запущенный, заросший каким-то колючим плотным кустарником вроде терна, но укрытием служил идеальным. Голубков сунул фонарик в карман, настроил бинокль, а пакет отсунул подальше, чтобы ненароком не зашуршать им, — в тишине даже такой слабый звук мог привлечь внимание.
Вилла была ярко освещена, в саду горели фонари, слышался громкий плеск воды в бассейне, играла какая-то современная музыка. Было такое впечатление, что на вилле проходит довольно многолюдный прием, хотя Голубков был совершенно уверен, что там не может быть много народа. Охрана уехала, Назаров и другие обитатели — наверняка тоже. На вилле вообще никого не должно быть. Однако же есть.