Эти двое появились часов в десять вечера, когда у Голубкова уже начали болеть бока от впивавшихся в тело кореньев этого терновника или как его там. Они подошли не со стороны набережной, а сверху, с разных сторон и встретились как раз у изгиба ограды. В руках у обоих были те же самые пакеты, только свои приличные костюмы они сменили на неброские спортивные халабуды. Лица в зеленоватом фоне бинокля были смазанными, но контуры фигур различались четко. Они присели за кусты у ограды, Голубков видел только их головы.
Судя по всему, оживление, царившее на вилле, их озадачило. Они даже заглянули за ограду: один подставил спину, второй ловко вспрыгнул на него, несколько секунд осматривался. Потом второй соскочил с первого, и они посовещались. Ясно, что сейчас проникать на территорию виллы был не резон, можно напороться если не на охранников, то на какую-нибудь влюбленную парочку, от которой шума будет не меньше, чем от охраны. Значит, будут ждать. И не там, где они сейчас сидели, — опасно, рядом тропинка, могут заметить. Голубков уже решил, что ему надо сваливать со своего НП, потому что именно в эти кусты Курков и Веригин скорее всего переместятся. Но они, к удивлению Голубкова, решили по-другому: вышли из своего укрытия на тропинку, обогнули виллу и направились вниз, к набережной. Голубков перебежал к краю участка и без всякого бинокля отчетливо увидел их в освещенном проране улицы.
Пакетов при них не было.
Они расположились за столиком летнего кафе, за которым днем сидел сам Голубков, взяли кока-колу и закурили, поглядывая на виллу.
Голубков вернулся на свой НП и задумался. Решать нужно было очень быстро. Он почти наверняка знал, что лежит в пакетах, оставленных этими двоими возле ограды. Но слово «почти» человеку его профессии было так же ненавистно, как профессионалу-филологу слово «одеть», которое никто не хочет употреблять правильно. И он решился. Огляделся: никого. И юркнул в кусты.
Оба пакета стояли рядом. Килограмма по два каждый. Понятно, почему они не решились взять их с собой на ярко освещенную набережную — слишком приметно. В пакетах лежали бруски размером в два тома «Войны и мира», завернутые в махровые полотенца. Голубков развернул одно из полотенец и сразу все понял. Маркировка была на английском, для отвода глаз. Изделие же было нашим, российским, новейшая разработка полусдохшего ВПК. «ФЗУД-2-ВР»: фугасный заряд усиленного действия с двухкилограммовым тротиловым эквивалентом и радиоуправляемым взрывателем. Таким фугасом, только полукилограммовым, был взорван «уазик» генерала Жеребцова. А здесь два по два килограмма — от виллы не останется камня на камне.
Тогда же, разбираясь в причинах гибели Жеребцова, Голубков и изучил эту новинку. Под крышкой с маркировкой должна быть пластина, нажатие на которую активизирует взрыватель. На радио-пульте загорается красный светодиод. Если в течение часа не посылается взрывной импульс или не подается сигнал отмены, схема взрывателя саморазрушается. Пиротехник спецсклада, объяснявший начальнику контрразведки полковнику Голубкову устройство сверхсекретной новинки, рассказал еще об одной хитрой примочке, предусмотренной на тот случай, если бомба попадет в чужие руки. На плате рядом с пластиной была смонтирована фишка, которая устанавливается в двух положениях. При хранении — красным концом вверх, при этом нажатие на пластину вызывает немедленный взрыв всего заряда. Перед использованием фишка переворачивается.
Светя узким лучом фонарика, Голубков вскрыл крышку с маркировкой. Все верно: нажимная пластина, фишка с красным концом. Только этот красный конец был направлен почему-то вверх. Режим хранения? Но у Голубкова уже не было времени разбираться в тонкостях. Нужно было что-то немедленно предпринимать.
По всем писаным и неписаным правилам всех разведок мира Голубков должен был сейчас предпринять только одно: ничего не предпринимать. Немедленно исчезнуть с этого места и вычеркнуть из памяти все, что он знал, и все, о чем догадывался. Это было не его дело. Это его не касалось ни с какой стороны. Все, что он делал, было грубейшим, преступным нарушением законов спецслужб. Он даже не имел права сообщить о находке своему руководству, так как это означало бы, что он вмешался и поставил на грань срыва сложнейшую операцию. Не по пустяковому же делу срочно прислали в Ларнаку этих Куркова и Веригина и задействовали сложную и дорогостоящую схему с использованием военного вертолета и изменением курса гражданского лесовоза, чтобы передать им взрывчатку. И погибнут на этой вилле люди виновные или ни в чем не повинные — его, Голубкова, это не должно интересовать. Ни сном ни духом. В этом, вероятно, и заключалась специфика работы Управления, про которую говорил Волков при их первой встрече в Москве.