Черт! Много бы я дал, чтобы узнать, кто он такой и о чем он на самом деле говорил с другом и компаньоном Назарова Борисом Розовским!..
Когда впереди засветилось зарево огней над Никосией, Муха спросил:
— Мы в самом деле будем звонить в полицию?
— Нет, конечно, — ответил я. — Просто так сказал. Чтобы они не рыпались.
— А зачем они нам в Нови Дворе?
— Понятия не имею. Ни за чем. Но где-то же они должны сидеть? Вот пусть там и сидят.
— И мы будем переводить их через границу? — не унимался Муха.
— Иди ты на хрен! — разозлился я. — Что ты ко мне привязался? Я знаю столько же, сколько и ты. Будем — значит будем. Не будем — значит не будем. До Нови Двора еще нужно дожить!
— Сережа! — укоризненно проговорил Док.
— Извини, Олежка, — сказал я Мухе. Он кивнул:
— Все в порядке, Пастух. Я понимаю.
Трубач вспомнил:
— Кстати — о сером, который нас пас…
— Я назвал его про себя — Юрист.
— Похож, — согласился Трубач. — Так вот: загранпаспорт у него синий, служебный. И разных виз полно.
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
— Пристроился за ним на пограничном контроле, заглянул краем глаза.
— Фамилию не разглядел?
— Нет. А насчет виз грек восхищенно языком цокал: «Нью-Йорк, Женева, Париж!..» И еще, — продолжал Трубач. — В аэропорту его ждала машина с шофером. Красная «хонда». Она шла за нашим «доджем» от Никосии не меньше часа. Потом мы от нее отвязались.
— Как?
— Ну, как. Как и эти на мерсовском микроавтобусе. Только мы сначала пропустили «хонду» вперед, а потом уж съехали с дороги и выключили габариты.
— Понятно, — сказал я. Хотя уместней было бы сказать: непонятно. Ясно было одно: мы всунулись в плотную паутину и на наше трепыхание в ней набегут не безобидные домовые мухоловы, а тарантулы и каракурты.
Перед аэровокзалом Боцман высадил нас в тени какой-то аллейки, въехал на площадь и поставил «додж» на место. После чего одобрительно похлопал машину по крылу и неторопливо направился к вокзалу, на ходу обивая брюки, как обычно делают водители, просидевшие за рулем не один час.
Аэровокзал был ярко освещен и почти безлюден. На стоянке не было ни одного такси. Вообще машин не было, лишь у выхода из зала прилета стоял длинный белый лимузин — то ли «крайслер», то ли «кадиллак». Водитель спал, откинув спинку сиденья.
Мы рассудили, что лучше всего будет вызвать такси по телефону, и вошли в зал. И тут в одном из кресел возле таксофонов обнаружили симпатичную блондинку в мини-юбке, сидевшую с понурым видом. Рядом с ней, на соседнем кресле, лежал картонный плакатик на тонкой деревянной ручке. На плакатике было написано: «Турагентство „Эр-вояж“. Пансионат „Три оливы“». Надпись была на русском.
Артист изумился:
— Девушка, а вы не нас ждете? Она подняла голову:
— А у вас путевки «Эр-вояжа»?
— Точно! Как вы угадали?
— Ну конечно же! Шесть человек. Спортсмены. Вы же спортсмены?
— Еще какие! — подтвердил Артист. — Почти олимпийцы.
Она просияла:
— Господи, а я уж думала: все, погонит меня хозяин с работы. Понимаете, какие-то подонки прокололи все четыре колеса у нашего «кадиллака» — того, что перед входом стоит, видели? Пока возили колеса в монтажку, пока чинили, опоздали на полтора часа. Просто ужас! Я вроде и ни при чем, но хозяин у нас: должны были встретить — и точка. Он из Винницы, хохол упэртый. И шофера вышиб бы, и меня. Заодно. Я просто боялась в пансионат возвращаться, ждала здесь не знаю чего. Где же вы были все это время?
— В город ездили, — объяснил Артист. — Хотели в «Хилтоне» переночевать, а потом передумали: а вдруг эта милая девушка сидит здесь и ждет нас, как сестрица Аленушка братца Иванушку с одноименной картины художника Васнецова? Нет, решили, нужно вернуться. И вот — вернулись.
— Да ну вас! Врете вы все!
— Не все, — возразил Артист. — Только чуть-чуть. Самую малость. Трошки не по карману нам «Хилтон». Погуляли по городу и приехали.
— И слава Богу! Господи, я так рада! — Она встала, одернула юбчонку и произнесла заученным тоном гида: — Господа! Добро пожаловать на остров любви!..
III
«— Добрый день. Вы ждете господина Назарова?
— Совершенно верно.
— Я готов вас выслушать.
— Вы не Назаров.
— Правильно. Моя фамилия Розовский.