Затарились мы в этой фирме по полной программе. Большой джентльменский набор. Тысяч на десять баксов. Толстый хозяин-грек, с которым мы объяснялись на смеси русского и английского, прямо пчелкой вокруг нас вился, пытаясь впарить все, на чем задерживался наш взгляд. И арбалет все-таки впарил, хотя мы и не собирались его покупать. Но купили. И, как выяснилось, очень даже не зря. А когда мы расплатились наличными, он так растрогался, что выставил к традиционному кофе бутылку коллекционного коньяка и искренне огорчился, когда мы отказались от посиделок, сославшись на время.
Времени у нас действительно было в обрез. Все это можно было купить и в Ларнаке. Но Ларнака городок небольшой, не стоило там светиться. Поэтому с утра, дождавшись восьми часов, когда на Кипре открывают магазины и учреждения, мы взяли у хозяина «Трех олив» английскую малолитражку «сандей» и дернули в Никосию, заехав перед этим в «Парадиз-банк» за деньгами. Но не тут-то было: никаких бабок на мое имя не поступило. Что тут скажешь? Российская бухгалтерия — всем бухгалтериям бухгалтерия, соперничать с ней может только российская почта. Пришлось вернуться в пансионат и взять баксы из тех пятидесяти штук, что мы забрали у майора на вилле «Креон». А если не было их? Мыкался бы я возле «Парадиз-банка», как отпускник на юге возле окошечка «до востребования» на Главпочтамте в ожидании перевода?
Суки.
Еще минут двадцать потеряли уже в Никосии, после того как вышли из «Секьюрити». Рядом с фирмой Трубач углядел магазин музыкальных принадлежностей и умолил нас подождать минутку — очень ему хотелось купить хороший сакс-баритон. Но вернулся он с пустыми руками: не было саксофонов, только пианино и ноты. Пианино, правда, очень хорошие.
Несмотря на задержки, в одиннадцатом часу утра мы были уже в «Трех оливах» и первым делом проверили детектором «Сони» все наши номера на предмет прослушки. И не зря. Один «жучок» нашли в просторной гостиной моего апартамента «Зет» (апартаментами называли здесь двухкомнатные номера), другой — в номере, который был расписан Доку. Этот мы оставили на месте, а мой перенесли в комнату Артиста. Ясно, что к нашему приезду готовились. А кто — это еще предстояло выяснить.
В нашем джентльменском наборе был еще один прибор, о котором я со всеми этими арбалетными делами совсем забыл.
— Док, — попросил я. — Возьми в сумке телефон с автоматическим определителем номера и подключи его вместо этого. Красный такой, в целлофане.
— Кто тебе может звонить? — удивился он.
— Резидент. Трубку возьмешь сам. Он спросит Сержа. Скажешь, что Сержа нет, пусть позвонит через двадцать минут.
— Зачем?
— Потом объясню, — ответил я, прислушиваясь к рации и приемнику.
— Юрист закуривает. Сигарету, — сообщил Муха.
И тут же включился магнитофон-«голосовик» и в динамике прозвучало:
— Ну что, Фима, теперь ты в состоянии говорить о делах?
— Теперь — да.
— Кто, по-твоему, за всем этим стоит? КПРФ?
— Вряд ли.
— ЛДПР?
— Не думаю. Жириновский клоун, но не дурак.
— «Яблоко»?
— Исключено. Они в такие игры не играют.
— Лебедь?
— Крайне сомнительно. У него еще нет никакой политической структуры.
— Военные?
— Это ближе всего. Но… Если они, то это чистый авантюризм.
— «Союз офицеров» не отличается здравомыслием. Как и анпиловская «Трудовая Россия».
Пауза.
Юрист:
— ГКЧП-3?.. Нет. Абсурд.
Розовский:
— Тогда что?
— Не знаю. Ничего в голову не приходит.
Розовский:
— Зайдем с другого конца. Вологдин. Удалось что-нибудь выяснить о нем?
— Кое-что. Закончил Академию КГБ. Восемнадцать лет служил в «конторе». Полковник. Год назад подал рапорт об увольнении в запас.
— Где сейчас?
— Неизвестно.
Я поразился: полковник?!
Розовского это тоже, судя по голосу, озадачило.
Он переспросил:
— Полковник? Ему вряд ли больше сорока.
— Ровно сорок, — подтвердил Юрист. — Хорошая, видно, была карьера. Служил в «Пятерке». Диссиденты.
— Информация точная?
— Обижаете, Борис Семенович. За туфту мы денег не платим.
Я почувствовал, что краснею. Твою мать! Не отличить полковника от майора! Психолог из меня — как из дерьма пуля.
— Бывает, — успокоил меня Док, угадав, о чем я думаю. — Я и сам не дал бы ему больше майора.
— Почему?
— Вел себя слишком глупо.
— А может, наоборот — слишком умно?
Док лишь пожал плечами.
— Как говорят в американских боевиках: если он был таким умным, почему же стал таким мертвым?