Она осторожно перерезала верёвки. Петух постоял на нетвёрдых ногах, расправил крылья. Он, видимо, был не робкого десятка и потому, не моргнув глазом, стал клевать из рук Жанны хлебные крошки. А когда она отворила наружную дверь, он радостно спрыгнул с крыльца, не подозревая, что был на волосок от смерти.
Очень скоро он почувствовал себя хозяином положения. В тот же день он пытался не пустить во двор Арчибалда. Он стоял на дорожке в воинственной позе, выставив клюв для атаки. К своему стыду, Арчибалду пришлось искать палку, чтобы проникнуть в дом.
— Чей-то чужой петух нагло хозяйничает в нашем дворе, — сказал он Жанне, входя и бросая у плиты первобытное орудие защиты. — Мне пришлось ломиться, точно в крепость. Гоню прочь — не уходит!
Жанна лукаво покосилась на брата.
— Куда же он уйдёт, если это мой личный петух!
Но Арчибалд не выразил особого восторга.
— М-да, — ворчал он. — Впервые вижу, чтобы человек начинал обзаводиться хозяйством с петуха.
— Ну, тогда, пожалуйста, зарежь его! Может, и в самом деле сварить суп, а?
— Я тебе не мясник. И к тому же это вовсе не мой петух!
Утром их разбудил гортанный каркающий крик и взволнованные людские голоса. Потом кто-то нетерпеливо постучал в дверь. Открыв её, Жанна увидела соседку. Под мышкой у неё было зажато что-то, завёрнутое в платок.
— Забирайте! — задыхаясь, проговорила она. — Мочи моей больше нет! Лезет к курам, чуть нашего до смерти не забил!
Из платка выкарабкался не кто иной, как Жаннин рыжий петух. Вспомнив, вероятно, недавно побеждённого противника, он, нахохлившись, опять приготовился к битве.
— Это ещё только цветочки, сестрёнка! — пессимистично заметил Арчибалд, когда соседка ушла.
— Ну и пусть! — упрямо заявила Жанна. — А знаешь, мне он всё-таки нравится!
Арчибалд оказался прав — это были только цветочки. На следующее утро петуха посадили "на хлеб и воду" в сарайчик, но вечером, не успела Матисоне приоткрыть дверь, он бросился ей под ноги и — поминай как звали! Напрасно кричали и искали петуха. Обидевшись до глубины души, он не показывался.
Только спустя два дня Виктор привёз его. Да, привёз на своём грузовике. Оказалось, что Жаннин рыжий красавец затеял прямо на шоссе такой захватывающий бой с каким-то белым петухом, что Виктор чуть не задавил обоих. Потом он долго гонялся за Жанниным петухом, пока не изловил его в канаве. Виктор, вероятно, думал сделать Жанне приятное, но она взглянула на него без улыбки.
— Лучше бы не привозил.
— Ну-у! — разочарованно протянул Виктор, стараясь скрыть огорчение.
— Я устала от него, — сказала Жанна. — Действительно, надо было его сразу зарезать. А теперь уже нельзя. Он такой беспокойный, так много в нём жизни, что рука не поднимается, — и спросила с надеждой: — Виктор, может быть, вам нужен петух?
Уже по выражению его лица она увидела, что Ганчарикам петух не нужен. Но, рассудив, что прямой отказ может огорчить Жанну, Виктор сказал:
— Не знаю. У нас этими делами ведает мать. Если показать ей, может, и приглянется.
Вечером, поймав петуха, они посадили его в корзинку и понесли к Ганчарикихе. Но и та не выразила особой радости. У них уже есть петух, он и моложе и породистее.
Виктору и Жанне пришлось нести золотисто-рыжего драчуна обратно в Межроты. Они несли корзинку вдвоём, она всё время кренилась, как Виктор ни старался выровнять её, — слишком разного роста они были.
Виктор искоса поглядывал на Жанну, будто только теперь заметив, какая она маленькая и хрупкая по сравнению с ним, неуклюжим, большим медведем. Он бы мог шутя поднять её. Да что поднять! Подкинуть до потолка, если не в клубе, то в Межротах определённо. От избытка сил он едва не предложил ей притащить и положить поперёк дороги вон ту большую сломанную осину. В последнюю минуту опомнился, устыдясь мальчишеского желания порисоваться.
Действительно, не хватало только начать хвастать своими бицепсами. На военной службе он немного занимался поднятием тяжестей, получил даже разряд. Но вот как-то однажды Жанна в разговоре случайно упомянула какую-то Эмму Бовари, и он, глупец, спросил, не соседка ли по квартире эта Бовари. Какой позор, он тогда был готов сквозь землю провалиться! На следующий день он взял в библиотеке роман Флобера и залпом прочитал его. А когда в другой раз Жанна, заметив гусеницу на кусте, сказала: "Смотри, какая мимикрия!" — он ответил: "Да, да!" — в душе стыдясь своего невежества и боясь сказать что-нибудь невпопад. "Какой толк, что я шутя поднимаю мешок в три пуры, если не знаю, что за червь эта мимикрия!" — с досадой думал Виктор. Жанна смотрела на всё другими глазами, видела всё глубже, красочнее. "Почему я не вижу?"