Так Гундега и ушла.
Дома её ожидала Илма, видимо встревоженная её продолжительным отсутствием.
— Кто тебе пишет? — сразу поинтересовалась Илма, не вскрыв даже своё письмо.
— Заведующая приедиенской аптекой.
— Что ей надо?
Гундега удивлённо подняла голову, её поразило странное волнение Илмы.
— Да ничего особенного… В обществе потребителей можно получить место кассира…
— Но какое тебе до этого дело? Ты же не поедешь! — выпалила Илма, не переводя дыхания.
Пальцы девушки теребили уголок конверта.
— Гунит!
Гундега увидела протянутую к ней руку Илмы и подумала, что она хочет взять письмо. Но нет. Рука коснулась её волос и опустилась. В глазах Илмы появился необычный блеск.
— Что, тётя? — невольно спросила девушка, хотя ничего не было сказано.
Илма молча отвернулась. Потом, распечатав своё письмо, долго смотрела на маленький листик линованной бумаги, хотя там было лишь несколько строк.
— Дагмара? — догадалась Лиена.
— Да…
Опять наступила тишина.
— Случилось что-нибудь плохое? — снова спросила Лиена — молчание ей показалось предвестником дурного.
— Ничего… — ответила Илма и поспешно добавила: — Я напишу, чтобы не ехала.
— Разве она приедет сюда? Совсем?
— Нет. Но всё равно… Я не хочу…
Потом Илма весь вечер не проронила ни слова. Гундега изредка ловила на себе её взгляд. Он выражал беспокойство и страх.
Хотя она писала, что приедет в Межакакты, появление её всё же было неожиданным. Гундега не могла взять в толк, почему Нери не лаял. Она вошла без стука, и Лиена даже не оглянулась, решив, что вошёл Фредис. Возле двери она положила большой, завёрнутый в брезент предмет, который, коснувшись стены, приглушённо зазвенел.
Только тогда Лиена обратила внимание на вошедшую.
— Дагмара!
Незнакомка бросилась ей на шею, и они крепко расцеловались, после чего Лиена украдкой вытерла выступившие от радости слёзы.
— Илма, Дагмара приехала!
Илма особенно не спешила. Она вышла немного спустя, когда Дагмара уже успела поздороваться о Гундегой, снять пальто и начать задушевный разговор с Лиепой, по-детски присев на корточки возле её чурбана. При появлении Илмы она встала. Обе поздоровались, подав друг другу руки. Казалось, каждая из них ждала от другой первого шага к дальнейшему сближению. Рукопожатие, было чуть продолжительнее, чем принято.
— Добрый вечер… мать, — сказала Дагмара.
— Всё-таки приехала?
— Как видишь, — ответила та без улыбки и добавила: — Проездом завернула. Я ненадолго, послезавтра укачу. На работу надо.
— Всё там же, в совхозе, телятницей работаешь?
— Там же.
Так разговаривают чужие люди, оказавшиеся случайными соседями в автобусе…
Дагмара, порывшись в сумке, достала ёлочные свечи и сладости…
— Свечи ты привезла напрасно, — заметила Илма. — Мы ёлку зажигали на рождество.
— Но сегодня ведь канун Нового года.
— В канун Нового года погашают старые долги, — неизвестно к чему сказала Илма..
Рука Дагмары с коробкой свечей застыла в воздухе. Она подняла блестящие чёрные глаза, и на переносице появилась упрямая складка.
— У кого есть что погашать…
Гундега почти ничего не поняла из этого загадочного разговора. Кто из них кому должен?
В памяти её Дагмара сохранилась как некрасивая голенастая девочка-подросток. А сейчас Гундега видела перед собой взрослую женщину и смотрела на неё с восхищением, смешанным с завистью: «Какая красивая!» Те же чёрные как смоль волосы уже не свисали прямыми прядями — они рассыпались лёгкими волнами по плечам, потерявшим неуклюжую мальчишескую угловатость. Полные губы — натурального ярко-пунцового цвета. А походка была такой лёгкой и грациозной, что казалось совершенно невероятным, как может она где. — то в глухом совхозе таскать вёдра с пойлом и орудовать вилами.
Дагмара прошла в комнату, оставив дверь открытой настежь, вынула из подсвечников полуобгоревшие свечи и вставила туда привезённые ею.
Гундега последовала за ней. Вот она, Дагмара, о которой в Межакактах неизвестно почему говорили намёками, чей рисунок сорвали со стены и бросили в печку. Дагмара, которую здесь не ждали и не очень охотно вспоминали. Почему? Что плохого она сделала, кого оскорбила? Странно. Но она пришла не как раскаявшаяся, она пришла с улыбкой, гордая, свободная, и непонятно, почему это чудовище Нери не лаял на неё…