мочий. Пишите заявления в первую инстанцию. Там
разберутся.
— На какую еще «станцию»?
Знаур остановился. «Ведь это же голос Кости Коня-
* О л и б а х /осет./ — осетинский пресный пирог с сыром.
83
хина! О, аллах! Неужели ты покровительствуешь мне!
Вот повезло!..»
— В ячейку пишите. Она там, где прежде был сель-
ский ревком.
— Никакой там ячейки нет, — возразил Костин го-
лос.
— Нет? Значит, ушла на фронт. Ничем помочь не
могу.
— Как же быть нам? В добровольцы не принимают,
если не записался в молодежный союз...
Знаур подошел ближе и уже ясно различал говорив-
ших. В одном из них узнал своего друга. Костя обра-
щался к бледнолицему человеку в бронзовых очках, го-
ворил запальчиво, каждое слово подкрепляя жестами.
Загнутый вверх усыпанный красными веснушками нос
от натуги покрылся испариной. Над озабоченно смор-
щенным лбом торчал рыжий чубчик.
Рядом с Костей стоял какой-то черномазый маль-
чуган в залатанном коричневом чекмене.
— Позвольте. — сказал очкастый. — А сколько вам,
собственно, лет?
— Шестнадцать с половиной, и Ахметке шестнадца-
тый, хотя он ростом маленький.
— Вот видите! — развел руками завдел. — Какой чу-
дак примет вас в Красную Армию в таком нежном воз-
расте! Не понимаю, зачем вы только отрываете людей
от работы! — и он направился к своему кабинету.
— Пойдем, Ахметка, в призывную комиссию! Раз
твой дядя красный командир, а мой отец погиб за сво-
боду на фронте, значит, нас возьмут. Для нормальности
скажем, что никакого Комсоюза здесь не было и нет.
Один только индюк с печатью сидит.
— Давайте без оскорблений, товарищ! — послышал-
ся из-за приоткрытой двери металлический тенор. Дверь
распахнулась и худощавый молодой человек в очках
подошел к ребятам. Он улыбнулся и, как будто сбросив
с себя маску официального достоинства, заговорил прос-
то, душевно.
— Вот что, ребята. Хотя, по-вашему, я «индюк с пе-
чатью», но вижу, что вы пролетарские ребята и рветесь
в бой. Могу вам дать совет: поезжайте «зайцами» в
Ессентуки, разыщите штаб красной Южно-Осетинской
бригады и скажите, что вы — добровольцы сверх раз-
84
верстки. У них там, говорят, есть целая учебная рота
воспитанников-подростков.
Подумав, завдел добавил:
— Только вот что. Нужно захватить с собой удостове-
рения из сельсовета — кто вы такие и сколько классов
окончили. Иначе вас по дороге зафиксируют.
— Как «зафиксируют»! — Костя удивленно вскинул
красные крылышки бровей.
— Свяжут. Это медицинский термин.
Ахметка испуганно смотрел на завдела и насто хло-
пал длинными ресницами.
Знаур подошел к Косте и тихо толкнул его в бок.
— .А вы по какому делу, товарищ? — спросил завдел.
Всё обернулись в сторону Знаура.
— Я тоже хочу ехать в Красную Армию...
— Знаур? Откуда ты свалился! — рванулся Костя к
своему другу.
— Приехал... Пришел. К тебе. Дядя Саладдин
умер...
— Красота! — воскликнул Костя и, повернувшись к
завделу, пояснил: — Теперь он тоже сирота — ни матери,
ни отца, ни дяди. Сам он — пастух.
— Понятно. Кройте втроем, веселее будет!— и, чуть
понизив голос, завдел сказал:— Я и сам, ребята, скоро
приеду туда, в район боевых действий. Не могу оставать-
ся среди этих бумаг.
На прощанье очкастый посоветовал ехать через Вла-
дикавказ и устроиться на каком-нибудь эшелоне, сле-
дующем прямо в Ессентуки.
— Лучше всего — с фуражом. И людей нет, и спать
мягко.
Когда распрощались и вышли из окружкома РКСМ,
красный от возбуждения Костя, не сдерживая счастли-
вый смех, сказал:
— Ей-богу, свой парень. Едем, ребята? У тебя что в
мешке, Знаур? Закусить бы для нормальности.
Костя аккуратно заправил видавшую виды отцов-
скую гимнастерку в залатанные красноармейские шта-
ны, крепко затянул тонкий потрескавшийся ре-
мень.
— А в животе марш играет. Как сбежали с Ахмет-
кой из детдома, один раз только поели сухарей...
Знаур предложил уничтожить пироги. Ребята поели
85
на берегу реки. Мешок Знаура заметно полегчал. Не те-
ряя времени, собрались идти в поход.
Друзьям нужно было сделать крюк в пути, побывать
в Фидаре — получить документы в сельском Совете.
Только как быть с Ахметкой? Сам он из ингушского
аула Назрань, далеко за Владикавказом, в направлении
Грозного. Да в родном ауле никого близких у Ахметки
нет. Отец и мать умерли. В детский дом Ахметка попал
случайно. В поисках Южно-Осетинской красной бригады,
где, по слухам, служил его дядя Абдулла Арсланов,
Ахмет пришел во Владикавказ. Ночевал на вокзале.
Патрули разбудили его, доставили в приемник, откуда
утром отправили в селение Христиановское — подальше
от городского тифа в только что созданный детдом. Тут-
то Ахметка и подружился с Костей Коняхиным.
Из-за беспорядков и частых перебоев с продовольст-
вием детдом скоро перестал существовать. Куда идти?—
На фронт. Так, по крайней мере, решили Костя и Ах-
мет.
Костя сосредоточенно морщил веснушчатый лоб.
— Где бы раздобыть бутыль хорошей араки? —
спросил он.
_ Зачем? Пить?..—удивился Знаур.
— Для писаря Микитенко. Так, за один бужныг*, он
не будет писать справку Ахметке. А за бутыль араки
Микитенко самому черту выпишет церковную метрику о
рождении...
— Достанем. Но мне придется вернуться домой,—
сказал Знаур.
— Надо бистро уходить! Клянусь!—тревожно прого-
ворил молчавший все это время Ахмет.—Нас будут скоро
ловить, как собачьих щенков...
— Верно. Идемте, ребята! — заторопил Костя друзей.
Знауру тоже передалось это чувство — скорей, скорей
уходить, хотя он знал, что искать его теперь уже некому.
Как хорошо, что он встретил друзей!
В большой комнате за столом сидели какие-то старые
женщины в траурных одеждах и полушепотом вели
разговор о приношениях в дом по случаю тяжелой утра-
* Бужныг /осет./ — спасибо.
86
ты. Все приношения делались натурой — несли кур, гу-
сей, индюков, бессчетное количество пирогов, яиц, кру-
гов сыра...
Знаур объяснил какой-то дальней родственнице Са-
ладдина, что, по совету покойного, едет в город учиться,
и ему необходимо взять с собой побольше еды. Через нес-
колько минут целый мешок с провизией стоял у порога.
Об араке Знаур позаботился сам. Женщины были увле-
чены разговором, чем-то озабочены, и совсем не обраща-
ли на него внимания. Никто из них, вероятно, не заметил
отсутствия мальчика почти двое суток.
Подхватив мешок и баллон с аракой, Знаур напра-
вился было к друзьям, ожидавшим в саду, возле сель-
ского Совета. У ворот его нагнала шустрая сгорбившаяся
старушка с белыми взлохмаченными волосами и не-
приятно розовым цветом лица. Таинственно прошам-
кала.
— Не попадайся, Знаур, на глаза колдунье Хадзигуа.
Вчера она целый день рыскала по селу. Хочет забрать
тебя в лес, негодная...
— Меня? В лес?
— С ума спятила одноглазая, называет тебя родным
сыном. Берегись, ланпу*, что-то недоброе она затеяла.
Помни, что ты вырос в самом богатом доме Фидара. Го-
ни прочь одноглазую ведьму!
Отвязавшись от старухи, Знаур поспешил к друзьям.
Но слова ее вызвали в душе беспокойство.
Был вечер, когда все трое направились в дом сельско-
го писаря Онуфрия Емельяновича Микитенко. Костя
уверял, что в этот час писарь уже сидит в ожидании
«клиентов», принимает частные заказы на составление