Ахметка прищелкнул языком, вздохнул.
— Этот старый шайтан узнает, что я ингуш, и задаст
тебе и мне... «меду»... Клянусь.
— Э!—отмахнулся Костя.— Когда мой отец приез-
жал на побывку из Одиннадцатой армии, он говорил,
что все люди одинаковые — русские, осетины, ингуши,
все братья... Вот пожалуйста: Знауркина мать осетинка.
Так? Она нам с тобой последний чурек на дорогу отда-
ла. А мы не осетины.
— Она хорошая потому что, — уточнил Ахметка.—
Мой дядя, красный командир Абдулла, говорил, что
князья хотят войны ингушей с осетинами.
Ахметка о чем-то задумался, шел молча, а потом, как
бы продолжая разговор, заметил:
— А все-таки наш ингушский аллах лучше всех,
потому что он помогает смелым джигитам в бою. Кля-
нусь.
— Это тебе который дядя сказал?
— Двоюродный дядя, Рахимбей. Очень старый, по-
четный человек.
— Он тоже красный?
— Клянусь — нет. — Ахметка покрутил головой. —
У Рахимбея было две отары овец, два кирпичных дома
в Назране. Четыре жены. Потом, понимаешь, он совсем
куда-то сбежал.
— Вот видишь!—обрадовался Костя. — Богатый,
потому и хвалит своего аллаха. Буржуй. Испугался
Советской власти и убежал, проклятый жадный пес.
— Зачем моего дядю ругаешь? — вспыхнул Ахмет-
ка. — Что он тебе сделал, скажи?!
Нахмурив свои черные, почти сросшиеся у переносья
брови, тихо сказал по-ингушски, чтобы не понял Костя:
— Лгун...
— Это все мироеды, — продолжал яростно Костя, —.
хвалят своего бога: «Аллах всемогущий...», а сами, га-
ды, пьют бедняцкую кровь. А ты понять должен, дурья
голова: если задумал ехать на войну за красных, значит,
должен быть очень злой на всю мировую буржуазию...
Ахметка молчал. Он чувствовал, что о буржуях Кос-
тя вроде правду говорит, а вот с аллахом не знал, как
103
быть — чуть не с самых пеленок учили его поклонению
всевышнему...
Александровский проспект они пересекли молча. На
углу Лорис-Меликовской, возле похожего на мечеть ма-
газина стояла круглая, облепленная афишами будка.
Костя прочитал вслух: «Японский факир Коноэ. Только
три дня! Мировая слава! Усыпляет желающих из публи-
ки и выведывает их семейные тайны. Глотает ножи,
шпаги и живых лягушек. Заключительный номер оста-
ется в тайне. Плата за вход — куриными яйцами».
— Пойдем, а? — спросил Костя. — Попросим у Зна-
уркиного дедушки несколько яиц...
— Не даст он яиц.
— Да ведь можно «попросить», когда около яиц
никого не будет близко — ни курицы, ни дедушки...
— Ха! Клянусь, мы посмотрим театр! — ответил Ах-
метка, повеселев.
У осетинского кладбища, где, по словам Знаура, жил
его двоюродный дед, ребята попытались распросить у
прохожих о Дзиаппа, но никто ничего не знал. Они были
около большого кирпичного дома, когда послышался
скрежет железной калитки, и на улицу вышел сухой
крючковатый старик. Он был одет в дорогую, но уже
не новую офицерскую черкеску серого тонкого
сукна.
— Скажите, дедушка, где живет дедушка, которого
зовут Дзиаппа? — учтиво спросил Костя.
—А зачем он тебе? — старик сузил глаза, вытянув
розовую морщинистую шею.
— Мы друзья его внука.
— Друзья... Ты урышаг?
— Да, русский,—ответил Костя.
— Гм. А этот, ободранный, — ингуш? Не так ли?
Костя и Ахметка смущенно молчали.
— То-то же, «друзья»...
Как бы вспомнив о чем-то очень важном, старик
поднял вверх полусогнутый указательный палец, много-
значительно крякнул и скрылся за дверью калитки. Че-
рез минуту он вернулся.
— Для чего вам нужен Дзиаппа? — спросил он, под-
ходя к ребятам и как-то странно глядя на них.
— Мы хотели переночевать, пока придет Знаур,-—г
ответил Костя.
104
— Знаур?.. Гм. Переночевать... О, аллах всемогущий!
Каких гостей ты послал мне...
Тихим, крадущимся шагом старик приблизился к
друзьям и, вскинув руку с нагайкой, которую он прятал
за спиной, коршуном набросился на них.
— Вот тебе, проклятый ингуш! Так! Так! Так! Еще!
Еще!.. Вот тебе, русский поросенок, получай! Р-раз..
Удары градом посыпались на ребят. Сначала, опе-
шив, они лишь заслонялись руками, а потом пустились
наутек. Дзиаппа не по-стариковски резво погнался за
непрошенными гостями, норовя еще раз пройтись плет-
кой по спине Ахметки.
Очнувшись, наконец, далеко от кладбища, ребята
приостановились и перевели дух.
— Понял теперь, голова садовая? — поучительно
сказал Костя. — Слышал, как он твоего аллаха вспоми-
нал? Тоже в кирпичном доме живет, как и твой Рахим<
бей. Паук, контра...
— Старый собака... По самому уху зацепил... Куда
пойдем теперь, Костя?.. Где будем искать теперь «меду»,
скажи?
— Пойдем в парк, под лодку. Я там спал в прошлом
году. Хорошо, тепло на сухих листьях. Идем! Сам потом
спасибо скажешь.
Осень двадцатого года во Владикавказе многим на-
поминала канун гражданской войны. Как и в те тре-
вожные дни, по городу ходили зловещие слухи, соверша-
лись грабежи и убийства. В горах появлялись мелкие
банды и одиночные абреки, пользующиеся славой не-
уловимых.
По Военно-Грузинской дороге можно было ездить
лишь большими вооруженными группами, да и то толь-
ко днем.
Вся оставшаяся после деникинской оккупации не-
чисть — переодетые белые офицеры, полицейские, тю-
ремщики, попы, спекулянты, конокрады, фальшивомо-
нетчики, торговцы кокаином, просто уголовники без оп«
ределенной специальности, — это пестрое, шумливое на*
селение закопошилось, подняло голову, всем своим безо-
бразным и наглым видом говоря: «Нет никакой власти,
кроме нас. Мы — власть».
105
Многие завсегдатаи кафе-шантанов самоуверенно
утверждали: «За нашей спиной — железный барон. Толь-
ко он развернется—конец большевикам...» Даже на
главном, Александровском проспекте, в ресторанах и
третьеразрядных кабаках черносотенцы и обыкновенные
хулиганы открыто пели царский гимн и воровские песни.
Кое-где в поздний час произносились тосты за «возрож*
дение» России, за самоопределение горцев, за здоровье
Ллойд-Джорджа и его военного министра Уинстона Чер-
чилля, за главу американской миссии в Крыму адмира-
ла Мак-Келли.
...В городском парке играл частный духовой оркестр
Арнольда Бухгольца. Мазурка Шопена танцевала по
осенним аллеям, заглушая шум Терека.
Острый запах шашлыка привел Костю и Ахметку к
павильону ресторана «Лондон». Они уселись на старой
перевернутой лодке, лежащей недалеко от кухни.
У входа в павильон стоял пожилой обрюзгший швей-
цар. Всем, кто подходил близко, он учтиво говорил, сни*
мая фуражку:
— Входа нет-с, павильон откуплен-с.
Кто-то спросил: «Кем?»
— Племянником доктора Мачабели, — с достоинст-
вом ответил швейцар.
Костя толкнул Ахметку в бок.
— Буржуи гуляют...
Из павильона выскочил маленький человек в повар-
ском колпаке.
— Эй, вы, архаровцы!—тоненько крикнул он.—Че-
го тут прохлаждаетесь? А ну, дрова пилить! Ж-жива!..
Ребята вскочили с лодки.
— Сюда, сюда!—пропищал повар.
За кухней был небольшой сарайчик. Повар принес
пилу.
— А платить будешь, дядя?— басом спросил Костя.
— Дам вам пожрать чего-нибудь. Небось, не обе-
дали сегодня. Насквозь вижу вашу братию...
Они дружно взялись за дело. Когда напилили и нако-
лоли целую горку коротеньких поленьев, подошел повар
и сказал:
— Завтра днем подпилите еще. А теперь —за мной.
Друзья уселись за маленький столик в углу кухни.