рым добрым обычаям — не снял почтительно шапку и не
потупил взора, как подобает младшему. Через двор про-
ходили с опаской, бросая тревожные взгляды на желез-
ный засов калитки — прочен ли?— и на каменные сте-
ны — высоки ли? А этот одноглазый урышаг в мешкова-
том костюме и с золотым портсигаром в кармане, войдя
в хадзар, поинтересовался, выходят ли окна соседней
комнаты в сад, граничащий с осетинским кладбищем.
Получив утвердительный ответ, одноглазый облегченно
вздохнул, а потом брезгливо сбросил с себя помятый пид-
жак. Перед «им почему-то все встали, кроме рыжего
сборщика лекарственных трав, который продолжал си-
деть с независимым видом в высоком кресле самого
Дзиаппа и курил так, что дохнуть нельзя было, не попер-
хнувшись.
Сын старого Дзиаппа, Амурхан, ничего вразумитель-
ного не сказал отцу, кроме того что среди прочих будут
«высокие гости», добрые вестники грядущих перемен в
жизни, что встречать нужно всех одинаково радушно, не
глядя, кто во что одет.
О каких переменах в жизни говорил Амурхан? Ка-
жется, все уже пошло прахом — и мельница в Ардоне, и
лесопилка в Алагире, не говоря о дальних приисках на
Лабе. Из всех наследственных и им самим нажитых до-
мов остался только вот этот каменный особняк на Осе-
тинской слободке.
Хорошо, что сын Амурхан служит красным директо-
ром окружной конторы лесничества, что не попал он
вместе со старшим братом, Мисостом, в Добровольче-
122
скую армию. Был бы и он теперь на чужбине, в Констан-
тинополе, а может быть, сложил бы голову <в этой абре-
ческой орде, именуемой регулярной «дикой» дивизией
Добрармии.
«Эх, Мисост, Мисост, — думает Дзиаппа, сидя возле
летней кухни на дубовом стуле. — Жив ли ты, мой орел?
Был бы ты теперь полковником генерального штаба, ес-
ли б не великий ураган в России. Куда привела тебя до-
рога войны?..»
Чуяло отцовское сердце, что все это кончится плохо.
Правду говорил отставной генерал Хоранов, что офицеры
затеяли опасную картежную игру, где их собственные го-
ловы котируются на медную монету. В одном только
Дзиаппа не мог согласиться с его превосходительством.
Хоранов утверждал, что время все поставит на свои
места, нужно только уметь ждать. Чудак! Чего мог
еще ждать генерал в возрасте восьмидесяти лет?
Другое дело — Дзиаппа. Он моложе на добрых двадцать
лет, его двоюродный брат Муртуз служит муллой в од-
ной из прекрасных мечетей Тегерана. Вот и уехать бы
туда с сыновьями. Но Хоранов утверждал, что так по-
ступают лишь отступники, продажные шкуры. А не про-
дался ли сам его превосходительство большевикам, по-
лучив от них охранную грамоту за то, что дал благород-
ное слово не поднимать руку на молодую Советскую
власть? Да, этот умрет спокойно. А ведь был когда-то
сорви-голова, герой Шипки, портреты его печатались в
русских и болгарских журналах...
Начинало смеркаться. Столовую гору обволокли
рваные тучи. В долину Терека спустился густой туман,
предвещая непогоду. Дзиаппа хотел войти в дом, да
вспомнил слова Амурхана: «Будь, отец, неотлучно возле
ворот, смотри, чтобы не пожаловали незваные...»
Сам Амурхан находился с гостями. Женщины еще
с утра были отосланы к родственникам на Курскую сло-
бодку.
«Посмотреть, не идет ли кто», — подумал старик.
Медленно подошел к железным воротам, поглядел в
круглое отверстие, вытянув свою изрубленную морщина-
ми шею, словно готовящийся к прыжку петух. В бледно-
голубых выцветших глазах сверкнуло удивление: у забо-
ра кладбища показался подросток в белой черкеске. Не
спеша старик открыл тяжелый засов.
123
— Эй, лаппу, подойди сюда!
Через две-три минуты беседы выяснилось, что ста-
рик и парень — родственники. Дзиаппа не стал спраши-
вать, зачем Знаур пришел на кладбище, где остановился
в городе и т. д. Не стал он и рассказывать о том, как не-
дели две назад сюда приходили какие-то нищие мальчиш-
ки — ингушонок и русский — и как он всыпал им на«
гайкой.
Старик пригласил Знаура как родственника в дом:
таков обычай.
— Только вот что, лаппу,— предупредил он.— У мое-
го сына сегодня важные гости. Ты сиди тихо на кухне, а
я тебя буду угощать. Так ты говоришь, умер Салад-
дин? Царство ему небесное да уготовано в райских
садах...
Проводив юного гостя на кухню, Дзиаппа угостил его
сыром и чуреком.
Знаур сидел на корточках возле железной печки, под-
кладывая в огонь сухие хворостинки. Скачущие блики
огня освещали не по-детски задумчивое лицо с больши-
ми темными глазами.
На кухню вошел Амурхан, здоровенный детина с гус-
то вьющимися смоляными волосами и с таким же тон-
ким, как у отца, чуть искривленным носом. Недобрым
взглядом одарил Знаура.
— Кто это?
Дзиаппа объяснил сыну, кто такой их юный
гость.
— Араку будем подавать позднее,— сказал Амурхан,
видимо, недовольный приходом Знаура.— Потом, отец,
отдельно подогрей с перцем для любителей. А сейчас
сядь у самых ворот. Ты... как тебя?..
— Знаур,— назвался мальчик.
— Сиди, Знаур, здесь и никому не показывайся на
глаза. У нас сегодня... поминки.
«То «свидание», то «поминки»,—отметил про себя
Знаур.
— Понял, дядя, поминки по ушедшим в тенистый сад
Азраил Малиека*,—добавил он вслух.
Амурхан ухмыльнулся и-вышел.
* Азраил Малиек — архангел, вестник смерти у мусуль-
ман.
124
Упрямый старик не стал сидеть у ворот, как требо-
вал сын: «Молодой еще указывать мне место». К тому
же Дзиаппа знал, что где-то там, на улице, расставлены
дозорные и опасаться особенно нечего. Закрыв калитку
на тяжелый засов и цепь, Дзиаппа тихо позвал Знаура.
— Вот что. Я вздремну на кухне, а ты посиди у две*
рей. Если позовет меня сын, прибежишь за мной.
— Будет исполнено, дада.
Когда старик, кряхтя и проклиная свою старость,
улегся на кровать возле печки, Знаур подошел к стек-
лянной двери.
В комнате маячили какие-то неясные тени.
«А что если пройти в коридор,— подумал Знаур.—
Застигнет Амурхан, скажу, что так велел дедушка...»
Мальчик тихо вошел в коридор, сел на скамейку.
Отсюда через легкие тюлевые занавески внутреннего ок-
на было видно и слышно почти все, что делали и гово-
рили гости Амурхана.
Их было больше десяти. В одном из гостей Знаур
узнал своего дальнего родственника (со стороны дядюш-
ки Саладдина). Покойный Саладдин рассказывал когда-
то, что этому человеку в младенческом возрасте крысы
обгрызли уши. Как это могло случиться? Один аллах
ведает.
В комнате были также русские, судя по чекменям
и поясам, казаки. На почетном месте, в креслах, сидели
двое — одноглазый, тот самый ночной гость, что обосно-
вался в керакозовском флигеле, и мистер Стрэнкл. За
их спинами стоял Амурхан, как лакей, держа полотенце
в руках. На столе было много графинов с осетинским
пивом, тарелок с холодной закуской. Против «почетных»
стояли бутылки с коньяком.
Мистер Стрэнкл, выпустив изо рта облако сизого ды-
ма, кивнул в сторону одноглазого. Тот, не поднимаясь с
кресла, заговорил, делая логические паузы.
— Господа, мы слишком заждались курьера из Ес-
сентуков от поручика Родзиевского. Надеюсь, он прибу-
дет позже, если не попадет в когти чека.
Покрутив на скатерти золотой портсигар, одноглазый
объявил:
— С вашего позволения, господа, заседание кавказ-
ской группы «Боевого Союза возрождения России» счи-