ря. Утром прошел слух: панфиловцы потеснились. По-
лучили мы приказ Плиева: «Борьбу продолжать до пос-
леднего человека, но не допустить выхода танков на
шоссе». Приказ нам в боевых листках разъясняли. Мы
как раз обедали. Ложки еще не облизали, как начался
малый сабантуй...— Казак сделал паузу.
Какой-то нетерпеливый солдат в белом полушубке,
из которого еще не выветрился запах овчины, заторопил:
— Дальше-то что?
— На следующую ночь, не стану брехом зани-
маться, поперло на нас... Если уж танки прорвались
в Язвище, там где стояли казаки, можешь пред-
ставить, сколько их было. Но, братцы, скажу я вам,
ворваться в казачий стан — все равно, что в гроб лечь...
Наделали мы факелов из тех танков... А почему так
212
произошло? Потому, что у нас свои танки появились.
Этакие юркие, быстрые...
— Какие? — спросил Ахсаров.
— Такие же, как ваши, товарищ капитан: легонькие,
верткие — «тридцатьчетверки». Стукнули тогда крепко
противника. Отогнали гадов на приличное расстояние.
— Сам-то как действовал? Где был в момент ата-
ки? — поинтересовался тот же молодой казак в новом
овчинном полушубке.
— Сам-то? Известно где —в цепи. Не забуду случай.
Под Мартыново веду пленного гренадера. Подъезжает
Исса Александрович и спрашивает: «Ты, Колесников,
куда ведешь гренадера?»
— А он тебя знает, генерал-то?
— Знает даже, что я был призван из станицы Троиц-
кой. Да... Так вот, отвечаю: «Веду в штаб полка. Грена-
дера поймали в соломе. Спал, прохвост, с похмелья...»
Генерал и говорит: «Ну, хорошо, товарищ сержант, очень
хорошо»,— и поехал дальше на своем знаменитом «Се-
вере». Думаю: ошибся Исса Александрович, ведь я рядо-
вой казак. Не прошло и дня, вызывает эскадронный и
поздравляет со званием сержанта... Удивляюсь, как,
мол, за что... Оказывается, Плиев говорил с нашим эс-
кадронным, узнал обо мне все, что полагается, и прика-
зал: дать звание.
...Непродолжительными были часы воспоминаний. Но
Энвер по солдатским рассказам узнал путь Кавдивизии.
Кончилась передышка. 13 декабря утром 2-й гвардей-
ский кавкорпус с танками прорвал оборону противника
между Власово и Марьино. 3-я гвардейская дивизия
И. А. Плиева, как и всегда, находилась в первом эшело-
не. Продвигаясь с боями в полосе Петрово — Сафониха,
гвардейцы приблизились к большаку Истра — Руза.
Вдали появились танки с черными крестами на бор-
тах. Двигались — один за другим. Из редколесья казаки
выкатывали пушку полковой батареи. Из снежной ни-
зины вынырнули наши «тридцатьчетверки». Передний
танк поднялся на большак и на высокой скорости дви-
нулся прямо навстречу колонне вражеских «пантер».
Генерал Плиев посмотрел в бинокль.
— Кто на передней машине?
— Капитан Ахсаров,— ответил офицер связи, майор
с петлицами танкиста.
213
Стреляя на ходу из пушек, танки Лхсарова подожгли
две «пантеры» и обратили в бегство всю колонну. Казаки
оседлали большак.
Вечерело. Снегопад не прекращался, Плиев решил:
эскадронам 43-го полка ночью прорваться в конном
строю в район Сафониха — Денисиха, окружить дерев-
ни, уничтожить их гарнизон, а затем отрезать путь отхо-
да мотопехоты по большаку на север.
По данным разведки в Сафонихе находился штаб
78-й немецко-фашистской дивизии, с которой казаки уже
имели дело четыре месяца назад —на Духовщиие, в
Смоленском лесу.
II НО Ш
Старый оберет ворчал:
— Очень паршивый зима.— Обернувшись к новому
адъютанту, пожаловался:— Штраус дал мне сорок танков
и говорит: «Уничтожьте казаков!» Чем? Не танки, а черт
знает что! Надо принимать срочные меры.
...Никаких мер полковник Готцендорф не успел при-
нять. Части 20-й кавдивизии ворвались в Денисиху.
Оберет успел выехать из Сафонихи в бронеавтомобиле
под охраной нескольких танков — «на последующий ко-
мандный пункт».
На большаке оказалась крупная колонна мотопехо-
ты и танков. Без всякого приказа они ринулись на се-
вер. Готцеидорфу ничего не оставалось, как влиться в
поток и плыть, куда вынесет.
В бронеавтомобиле было тепло, но тесно. Острый за-
пах бензина щекотал ноздри. Оберет морщился.
Машина часто буксовала. Идущие впереди танки
скрывались в снежном буране.
Из маленького репродуктора послышались отрывис-
тые, нервные возгласы водителя: «Герр оберет... Впереди
русский танк... наводит пушку... Вылезайте...»
Готцендорф последним выбрался из автомобиля. Бес-
покойно оглянулся по сторонам: ни адъютанта, ни эки-
пажа. Из люка советского танка выпрыгнул человек в
комбинезоне. Справа и слева на большак выбегали сол-
даты с карабинами и автоматами.
Оберет поднес «вальтер» к виску, но опоздал — силь-
ный удар в спину сбил его с ног.
214
— Колесников, сюда! — крикнул Ахсаров.— Быстрей
его —в мой танк! Тут недалеко КП дивизии... Герр
оберет попал в казакам 3-й гвардейской и 20-й кавди-
визии.
С трудом казаки впихнули неуклюжего полковника в
люк.
— Шуба дюже богатая,— приговаривал троицкий ка-
зак Колесников.— Должно, генерал: белые усищи...
С юга доносились глухие хлопки танковых пушек. В
ту же сторону двигались всадники.
...К рассвету на много километров вытянулись по
большаку снежные холмы, под которыми скрывались ав-
томобили, танки, бронетранспортеры, кряжистые шко-
довские пушки, низенькие офицерские «оппели», привя-
занные тросами к грузовикам. Все замерло.
Из небольшого сугроба белой иглой поднимался
ствол зенитки. Колесников повесил на него стальной
шлем, соорудив недолговременный памятник завоевате-
лям, что покоились под снежным покровом.
3
У Дядьковской переправы капитан Ахсаров повел в
атаку танковый десант автоматчиков и был тяжело ра-
нен в грудь. Солдаты вынесли любимого командира с
поля боя и отправили в медсанбат.
Тонко пели полозья крестьянских розвальней. Эивер
открыл глаза. Серое, как оловянное блюдо, небо было
спокойно. Сайки неслись быстро, словно под гору. Пахло
теплой шерстью коня, свежим снегом и ломаным сос-
няком. Грудь теснило. Хотел глубоко вздохнуть, но что-
то заб}улькало внутри. Снова закрыл глаза.
Вечером 20 декабря в белую палатку медсанбата во-
шел комиссар дивизии Обручев, статный, моложавый
офицер со светлыми вьющимися волосами и тяжелым
взглядом.
— Спит? — спросил он врача.
— Да. Пуля прошла в нескольких миллиметрах от
сердца. Вот посмотрите документы Ахсарова. Может
быть, чего не хватает...
Комиссар присел на складном стуле, держа в руках
простреленный партийный билет Энвера. С трудом пере-
листал серо-зеленые странички, склеенные запекшейся
216
кровью. Пуля пробила нижний угол, у самого переплета.
— Заменять не будем,— как бы про себя сказал Об-
ручев. Он бережно завернул билет в чистый лист бумаги.
Ахсаров проснулся. Долго смотрел на комиссара, по-
ка узнал его. Глаза застилал какой-то розоватый туман.
— Как себя чувствуете?
— Хорошо... Только дышать трудно... Что рассказал
пленный?
.. — Все решительно. В Москву его отправили. Коман-
дир корпуса Плиев представил вас к большой награде.
— А Доватор где?
— Убит. Вчера на берегу Рузы.
Ахсаров молчал. Молчал и комиссар.
— Кажется, без сознания...—тихо сказал врач и
взглянул на часы. Обручев понял намек, поднялся. Док-
тор проводил его.
Выйдя из палатки, спросил комиссар:
— Будет жить?
— Да. Будет жить Ахсаров,— и врач устало напра-