Не в силах больше стоять и смотреть, я подошел к ней и заключил в объятия.
― Кажется, я обещал тебе кое-какое наказание, ― прошептал я ей на ухо и почувствовал, как ее тело содрогнулось, когда мои слова были услышаны. ― Следуй за мной, ― приказал я.
Я отпустил ее и направился из гостиной по коридору. Мне не нужно было оглядываться, чтобы знать, что она следует за мной.
Моя игровая комната была похожа на ту, что была в клубе, с той же цветовой гаммой, черной с оттенками красного. Единственная разница заключалась в том, что эта комната была больше, с большим количеством мебели, приспособлений и оборудования.
― Разденься сама, но оставь пояс с подвязками, чулки и туфли на каблуках, ― проинструктировал я.
Она удивила меня тем, что без колебаний выполнила мой приказ. Я рад видеть, что наш предыдущий разговор немного помог ей в этом отношении.
Я с трудом сглотнул, наблюдая за ней, пока она снимала лифчик и трусики. Мой взгляд остановился на ее груди и заостренных розовых сосках. Такие соблазнительные маленькие холмики плоти.
Проследив взглядом дальше на юг, я увидел гладко выбритую киску Мелани.
― Прими позу, ― сказала я, расстегивая манжеты и закатывая рукава. Я уже снял пиджак и ослабил галстук на шее. Она без колебаний опустилась на ковер.
Смотреть на нее вот так, сверху вниз, в позе, которой научил ее Киллиан, было неописуемо. Чувство, которое я испытывал, стоя над ней, в то время как она стояла передо мной на коленях, было настолько сильным, что мне пришлось сдержаться, чтобы не потянуться к ней.
Терпение, ― напомнил я себе.
Я не хотел торопить события, даже когда мой член умолял об обратном. Я все еще помню, как проснулся с ней этим утром. Я сказал неправду, когда сказал ей, что нечасто просыпался рядом с красивой женщиной, дело в том, что она была моей первой.
Ощущение ее киски, прижимающейся к моему члену, прокручивалось в моей голове весь день, и я находился в постоянном возбужденном состоянии. Она была лучшим трахом, который у меня был за все тридцать четыре года моей жизни.
Неважно, сколько раз я пытался напомнить себе, что это соглашение, которое у нас было, было временным, и неважно, сколько раз я пытался сохранять дистанцию, чтобы не дать волю чувствам, и я с треском провалился.
Узнав вчера, что она пойдет гулять со своими друзьями, я должен был убедиться, что она в безопасности. Нью-Йорк может быть опасен для всех, но для женщин в особенности. Когда она не ответила на мои сообщения, я запаниковал. Я ждал несколько часов, но потом больше не смог ждать.
За такой короткий промежуток времени она завладела моим разумом, и мое сердце не сильно отстало. Я знал, насколько это неправильно, особенно учитывая тайну, которую я хранил, но она была слишком совершенна, чтобы я мог не любить ее, не обожать ее.
Белла.
Ха, я должен был знать, чем это закончится, в ту секунду, когда моя тупая задница назвала ее так.
Конечно, у любого итальянца принято называть женщину Беллой, это означает, что они считают ее красивой. Но в семье моего детства это было ласковое обращение, употреблявшееся между влюбленными.
Дедушка всегда называл мою бабушку Беллой, всегда.
Это единственное слово стало особенным для меня, потому что оно было особенным для них.
Это было не то слово, которое я использовал наугад. Я вообще не употреблял этого слова, пока не встретил свою собственную Беллу.
Когда это слово сорвалось с моих губ, я даже не обратил на него внимания, пока не стало слишком поздно его останавливать. Я не мог не задаться вопросом, знало ли мое тело что-то еще до того, как мой мозг смог это осознать.
― Скажи мне свое стоп-слово, ― приказал я, глядя на нее сверху вниз. Она не могла видеть голод в моих глазах, только черный цвет ковра, на котором она стояла на коленях.
― Мандарин, ― тихо сказала она, запыхавшись.
Я кивнул один раз, довольный, что она не забыла его.
― Хорошо. Пора начинать..
Глава 24
Алан
― Ты будешь говорить, только если я задам тебе прямой вопрос, ― сообщил я ей.
Острые ощущения, что ты командуешь кем-то, никогда не исчезали, это как наркотик, мощный и вызывающий привыкание.
Она поднялась по моей команде, и я повел ее к массивному Андреевскому кресту. Он был деревянным и полностью черным, с обивкой для удобства, хотя комфорт был последним, о чем я думал сегодня вечером.
Глаза Мелани расширились, когда она поняла, зачем я привел ее сюда.
Она вдруг стала выглядеть неуверенной в себе, и я могу это понять. Крест мог показаться пугающим для любого, кто к нему не привык, но он мог быть как для удовольствия, так и для боли. К счастью для нее, ей предстояло испытать и то, и другое.