― Ужина? Мы ведь уже поели у тебя дома.
Он усмехнулся.
― Я бы никогда не стал кормить тебя простым салатом на ужин. Это был легкий перекус, чтобы ты не упала в голодный обморок до нашего свидания.
Этот человек меня удивляет... Он слишком идеальный.
Легкий ветерок играл с моими волосами, и я убрала прядь с губ. Если не считать легкого шума волн, здесь было тихо. Прожив так долго в мегаполисе, это так необычно.
Находиться здесь, вдали от всякого шума, было как в раю.
Так спокойно.
― Я сейчас вернусь, ― Алан внезапно поднялся со стула и направился внутрь. Пока его не было, я схватила еще один крекер. От трех штук ничего не будет.
Минуту спустя он вернулся с теплым пледом и накинул его на меня.
― Я подумал, что плед тебя будет лучше греть, чем мой пиджак, ― сказал он и поцеловал меня в лоб, прежде чем вернуться к своему стулу.
― Спасибо, ― я улыбнулась ему. Мои глаза наполнились эмоциями от его задумчивости.
Вода танцевала под нами в лунном свете, а небо было безоблачным. Я подняла взгляд в небо, разглядывая звезды, которые не видела в течение двух лет. Город обычно закрывал звезды своими ночными огнями. Улыбка тронула мои губы, когда я нашла свое любимое созвездие.
― На что ты смотришь? ― тихо спросил Алан.
― Созвездие Кассиопея. О ней ходит миф, что она была тщеславна.
― Но? ― подсказал он, услышав в тоне моего голоса, что я не согласна с этим мифом.
― Но мифологии, лежащей в основе ее истории, тысяча лет. Тогда женщин воспринимали совершенно по-другому. Когда я впервые узнала о ней, я придумала свою собственную историю. Ту, в которой она не была тщеславной, а просто чувствовала себя комфортно в своем теле. Вместо того, чтобы испытывать неуверенность, ей нравилось, как она выглядит, и она не пыталась скрыть этого факта.
Я тоже хочу быть такой же уверенной в своем теле, которое дало мне жизнь.
― Честно говоря, я никогда не задумывался о мифологии, но мне больше нравится твоя версия, ― комментарий Алана заставил меня улыбнуться шире.
Наш разговор прервал мужчина, он нес две дымящиеся тарелки и с поклоном поставил их перед нами, прежде чем снова оставить нас одних.
Тарелки были красиво украшены сочным стейком, политым зеленым соусом, тушеными овощами и печеным картофелем. Запах блюд был аппетитным, и выглядели так, словно его подавали в ресторане со звездой Мишлен.
― Я вспомнил, как сильно тебе понравился стейк, который ты ела в Завери.
― И ты не прогадал, ― я улыбнулась. ― Выглядит аппетитно.
Некоторое время мы просто наслаждались едой. Вкус мяса взорвался у меня во рту, а картошка практически растаяла на языке. Как бы я ни уважала вегетарианцев, мне не хватило силы воли устоять перед соблазном идеально приготовленным мясом.
― Расскажешь мне историю о яхте? Элоиза, кто она? ― но прежде чем он ответил, я продолжила: ― Если ты не хочешь об этом говорить, то без проблем, мы можем поговорить о чем-нибудь другом.
Алан покачал головой.
― Нет, все в порядке. Я хочу, чтобы ты узнала меня получше.
Кивнув, я терпеливо ждала, когда он начнет рассказ. Я практически видела, как крутятся мысли в его голове, пытаясь найти наилучший способ заговорить об отце. Он был взволнован, и это затронуло струны моего сердца.
― Я уже упоминал, что у нас с отцом были не самые лучшие отношения. Он был успешным бизнесменом. Известный всему миру как очаровательный миллиардер и преданный семьянин.
Алан расхохотался, как будто это предположение было абсурдным.
― Но я знал его, какой он есть на самом деле. Мой отец, Джеральд, был лжецом и мошенником. У него были любовницы в каждом гребаном городе. Одной из них была моя мать, ― он выплюнул это слово, словно оно было ядом у него на языке. ― Все, что я знаю о ней, исходит от моих бабушки и дедушки. Она была эгоисткой. Вся ее жизнь протекала в поисках нового идиота, который мог бы платить за жизнь, о которой она мечтала. Так она встретила моего отца. Позже появился я. Конечно, Джеральд был семьянином, и он боролся за сохранение этого имиджа. У него были жена и двое детей. Двое законных детей. Так что он не мог принять нас с мамой с распростертыми объятиями. Что бы подумало об этом общество? ― его голос был наполнен гневом. Но в этом гневе я также слышала боль.
Я хотела подойти к нему, но я не двигалась. Он должен выговориться, чтобы облегчить душу. А после я дам ему утешение и спасение от боли.
― Он отрицал мое существование. Я был просто внебрачным сыном, ― продолжил он. ― Он бросил ее на произвол судьбы еще до моего рождения. После родов она сразу же собрала вещи и сбежала, оставив меня на попечение моих бабушки и дедушки. Она не хотела, чтобы ребенок лишил ее шансов найти нового мужчину, который оплатил бы ее гламурный образ жизни.