Что ж, хоть не бросается открытыми обвинениями, типа «спишь с женой друга». Боится, что Бонни ответит «ага, и не собираюсь этого скрывать»?
— Думаю, привычка судить по себе тебя подводит, — в голосе Бонни зазвучала неприкрытая ненависть. — В отличие от тебя я не изменяю беременной жене и не собираюсь никому подкидывать своего ребенка.
— Ты зарываешься, Бенито! — Джузеппе тоже перестал притворяться, с него слетел весь напускной лоск, обнажив суть: огнедыщащего дракона. — Не смей позорить семью!
— Позоришь семью ты, дядя. Причем тупо позоришь. Как тебе вообще в голову пришло подсунуть мне Клау? Я не спрашиваю, как тебе пришло в голову с ней спать, хоть для тебя она и старовата! Но подкидывать мне своего ребенка, это даже для тебя слишком!
— Ты несешь чушь, — дон Джузеппе побледнел, но не сдавался. — Ты сам выбрал Клаудию, не смей валить на меня!
— А ты стал осторожным сукиным сыном, дядя. Не отпираешься, что Клау у тебя работала, и ты с ней спал. Хотя нет. Ты поступил как полный идиот, а не как осторожный сукин сын. Мало того, что ты пытаешься отобрать у Ирвина его собственность, ты еще и наследил везде, где только можно.
— Я не собираюсь оправдываться, Бенито. И не собираюсь обвинять никого в подтасовке фактов. Если у тебя есть разум и хотя бы зачатки совести, ты женишься на девушке, которая носит твоего ребенка, и прекратишь позорить Марко и Селию. В твоих родителей тыкают пальцами, потому что их сын ведет себя как шлюха. Марко никогда тебе этого не скажет, но скажу я. Ты — причина того, что мой брат при смерти. Он любит тебя, как родного. Он воспитывал тебя, растил, он дал тебе все, что не смог дать я. А ты отплатил ему позором. Ты позоришь всех, кому ты дорог! Мне стыдно за тебя!
— Браво, — Бонни поаплодировал, не вставая с места; его тон до странности сейчас напоминал Никеля Бессердечного. — Теперь я верю, что ты сам пишешь себе речи. Как думаешь, мадонна, секретарши бы рыдали?
— Стопроцентно бы рыдали, — согласилась я.
— Для импровизации вообще гениально, дядя. Но если ты репетировал заранее, то зря не обратил внимания на несоответствие целевой аудитории. Для режиссера и сценариста требуются совсем другие доводы, чем для секретарш. И, боюсь, эмоций тут будет мало. Я бы хотел услышать факты и логические аргументы, почему я должен усыновлять своего брата и не обнародовать твоей связи с моей несостоявшейся невестой. И нет, позор семьи — не логический аргумент, а грубая манипуляция.
Честно, я почти посочувствовала синьору Кастельеро. Но с другой стороны — какой повод для гордости своим сыном! Бонни хватило духу не просто высказаться, но и не поддаться на эту самую грубую манипуляцию. Как? Ведь в прошлый раз, с Клау, не устоял.
Но дон Кастельеро не сдался, нет! Он же — мафия, он же — политик! Преодолев желание прирезать Бонни столовым ножом, он собрал волю в кулак и продолжил психологическую атаку. Признал еще раз, что был знаком с Клаудией — и поэтому так радовался, что Бенито выбрал достойную во всех отношениях девушку. И заявил, что понимает, Бенито сложно признаться в своей ошибке, но ведь ребенок не виноват! Вы же согласны оба, что ребенок не виноват?
Сам собой, мы были согласны, и я даже демонстративно загнула два пальца: два согласия он уже получил, что будет третьим перед порцией наглой лапши?
Дон намек проигнорировал, только сверкнул глазами — увы-увы, взглядом меня не убьешь, даром, что кому-то очень хочется — и продолжил давить.
— Глупо отрицать, что ты спал с Клаудией, и тем более глупо заявлять, что она беременна от кого-то другого. Элементарный генетический анализ покажет, что ребенок твой…
Тут мы с Бонни переглянулись: дон не в курсе, что его сын был стерилен. Плохая у него разведка.
— …но доводить до такого жестоко! — тут же сменил курс дон, поняв, что парфянская стрела промазала. — Нельзя обижать и волновать беременную женщину! Если с ребенком что-то случится, готов ли ты взять на себя такую ответственность? И готов ли продолжать свои эскапады, зная, что это напрямую бьет по тем, кто тебя родил и вырастил? Не может быть, чтобы ты был настолько неразумен, чтобы не понимать — Марко Кастельеро сейчас необходимо душевное равновесие, забота и положительные эмоции. Вот и выбирай, Бенито, продолжать мстить мне и ранить этим тех, кого ты любишь, или оставить месть в прошлом и отплатить любовью за любовь.
О да. Эта речь была еще лучше, и попала прямо в цель. Бонни стало больно. Очень больно. Я чувствовала, как подрагивает его рука, слышала его дыхание и биение его сердца. Мне безумно хотелось его защитить, возразить дону Джузеппе, напомнить: по его вине в семье Кастельеро творится бардак, и нельзя перекладывать решение на Бонни.