В конце средних веков одной из наиболее распространенных в Европе книг о Египте было «Путешествие Мандевиля». Ее автор — по всей вероятности, льежский врач Жан де Бургонь, живший в конце XIV столетия, который, как считает ряд ученых, возможно, посетил Египет. По-чешски она вышла приблизительно в 1400 году в переводе Вавржинца из Бржезовой: «А земля Египетская есть земля длинная и узкая, ибо лежит она но берегам Нила, и насколько Нил, когда широко разольется, заливает почву, такова и ширина всей земли. Поелику в Египетской земле редко или же не идет вовсе дождь, и ни снега, ни росы, ни грома, ни молнии не бывает, но постоянно стоит погода ясная…» Помимо названий городов и областей, которые приводятся довольно точно, и сообщений о том, что «люди там верят в Магомета», но «есть и христиане», и они «расцветки красной и черной, как мавры», мы можем прочесть, что «в египетской пустыне много святых пустынников и отшельников, кои часто видят множество дивных вещей», среди них, например, «одну тварь вроде, человека с большими острыми рогами», которая «подобна мужчине сверху до пупка, а ниже подобна козе». Там якобы можно видеть и «единственную на всем свете птицу феникс», но такая возможность представляется только раз в пятьсот лет, после того как она сгорит, превратится в пепел, а потом заново обернется живой птицей. «Это говорили мне языческие жрецы, ссылаясь на письмена, где написано, что так оно было и будет». Встречается там будто бы «сказочная птица с золотой короной на голове и с крыльями огненного цвета». Сам автор, как он утверждал, «дважды видел ее собственными глазами». Но пирамид он, увы, не видел ни разу Даже не слышал о них.
То же случилось и с литомышльским горожанином Мартином Кабатником, который действительно побывал в Египте в конце 1491 — начале 1492 года. В своем «Путешествии из Чехии в Иерусалим и Каир» он пишет, что в Каире поднимался на «султанов град», то есть на нынешнюю цитадель. «Оттуда я лучше, нежели с иного места, видел Египет и, стоя у стены, смотрел на раскинувшуюся посреди чистой песчаной равнины страну и нигде не узрел ни холмов, ни лесов… А случилось то перед самым полуднем, и небо было чистое-чистое…» С этого места даже в не очень ясную погоду можно видеть пирамиды Гизе, Абусира, Саккара, а иной раз и Дашура. Но почему-то он их не заметил.
Путевые заметки и всякого рода бестселлеры больше говорят о вкусах пишущих, чем об уровне их научных знаний, которые обычно заключены в книгах, написанных учеными для ученых. Такие книги появились уже в период средневековья. Но первую поистине научную информацию о Египте и пирамидах мы находим только в знаменитой «Космографии» (1544) Себастьяна Мюнстера. Автором ее был немец из Пфальца, бывший монах, сторонник реформации. Хоть сам он в Египте не был, но как ученый-географ добыл о нем достаточно сведений из старых сочинений, приложил даже первый современный чертеж пирамиды. «Пирамида есть четырехгранная башня, возносящаяся от основания до верха весьма высоко, и чем выше, тем все более узкая», — можем мы прочесть в его книге. «Эти пирамиды или башни, кон воздвигнуты были в Египте и, как говорит Солин, все творения рук человеческих превышали, стояли на некоем скалистом холме к северу от Мемфиса… Одна, как пишет Страбон, имела периметр в тысячу и пятнадцать шагов. И хотя было их в земле Египетской на многих местах немало, однако ни одной ценнее не было нежели эти три, они весь свет своей славой наполнили. Две из них к семи чудесам света причислены были».
Ближайший вслед за Мюнстером печатный чертеж пирамид появился уже по описанию настоящего очевидца. Опубликовал его в 1546 году итальянский архитектор Себастиано Серлио в книге о памятниках древнего зодчества, которую он издал в Антверпене. Впервые он изобразил и Большого сфинкса; в отличие от описания Плиния он не выглядит здесь чудовищем, а скорее похож на даму с немного загадочной улыбкой, причесанной по тогдашней моде и даже с бюстом. Но это не должно сбивать нас с толку, речь, безусловно, идет о Великой пирамиде, в ней ясно виден и большой пролом, пробитый халифом аль-Мамуном.
Кто передал это описание Себастиано Серлио, мы не знаем. Однако нам известна примерно дюжина отважных людей, которые побывали у пирамид во времена открытия Нового и Старого Света. И не только побывали у пирамид, но и вернулись в Европу с их описанием.
Жизнь любого из первых посетителей Египта на заре Нового времени могла бы послужить сюжетом для приключенческого романа, хотя их человеческие судьбы освещены в источниках большей частью отрывочно и туманно. Однако мы не можем подробно рассказать о них здесь — это увело бы нас слишком далеко, и потому уделим им лишь столько внимания, сколько они сами уделяли пирамидам. Что касается их «служебной» характеристики, то обо всех можно сказать коротко: это были настоящие мужчины!
Сейчас в Египет ездят па летний отпуск: стоит сделать необходимые прививки, получить заграничный паспорт, сесть в самолет — и через четыре с половиной часа после вылета из Праги мы уже в Каире. В те времена надо было плыть из Европы на парусном судне, да еще по морю, облюбованному пиратами; паспорт заменяли меч за поясом да пара надежных пистолетов; отелей там не существовало, и потому лучше всего было ночевать в песчаной яме или в какой-нибудь гробнице; местность кишела разбойниками и змеями; чума была повсеместным явлением, и от государственных учреждений лучше всего было держаться подальше; вместо вошедшего в пословицы арабского гостеприимства любой иностранец со времен крестовых походов неизменно встречал там неприязнь и ненависть. Те, кто тогда отправлялся в Египет, были из того же теста, что и команды Васко да Гамы, Кабрала, Магеллана.
Первым из таких давних посетителей пирамид был, очевидно, раввин Беньямин Тудельский, который попал к ним в 1173 году, во время своего путешествия по местам еврейской истории. Но он не записал о пирамидах ничего особо интересного, так же как Гийом де Больдензеле, который посетил их в 1336 году, или Сиголи, путешествовавший по Египту в 1384–1385 годах. Незаурядное описание привез в Европу лишь французский барон д'Англюр, ставший в 1395 году свидетелем того, как с пирамид снимали наружную облицовку. «Мне сказали, что уже более тысячи лет отсюда добывается камень, из которого строятся самые красивые здания Каира. Султан берет себе две трети дохода, треть получают рабочие». В 1486 году по пути в Святую землю к пирамидам попал немец Брейденбах из Мангейма; он отказался признать в них «житницы Иосифа», ибо «это постройки из сплошного камня, а вовсе не полые, и, как говорят, это гробницы древних правителей». В начале XVI века пирамиды посетил первый путешественник из России Михаил Гиреев, однако, подобно своим ближайшим последователям (Ф. Ф. Дорохину, В. Григоровичу-Барскому и др.), основное внимание он уделил тогдашним Каиру и Александрии. В 1512 году у пирамид оказался Доменико Тревизан, посланник Венецианской республики; его проводник Закария Пагаки первым отметил их народное название — «холмы фараонов». В том же году их посетил посланник французского короля Людовика XII Андре Леруа со своей свитой. Его советник Жан Тено написал о Великой пирамиде: «Для этой постройки недостаточно названия „чудо света“ — это попросту нечто непостижимое!»
Очевидно, все эти посетители довольствовались осмотром пирамид Гизе и — самое большее — обошли вокруг них. Первый европеец нового времени, о котором мы знаем, что он побывал и внутри пирамиды, был Пьер Белон, профессор Сорбонны, более известный под именем Беллоний. «Самая большая из этих трех пирамид сохранилась хуже других, — пишет он в „репортаже“ из ее внутренних помещений в 1553 году. Пройдя значительное расстояние по наклонному коридору, я добрался до шахты, по поводу которой Плиний утверждает, что она имеет глубину в восемьдесят шесть локтей и ведет к Нилу; ныне она почти доверху засыпана камнями и щебнем». Затем он прошел «ходом по правую руку» в «камеру, расположенную в самом центре пирамиды», где его испугало хлопанье крыльев больших летучих мышей. «Она имеет шесть шагов в длину и четыре в ширину, облицована полированным камнем; здесь находится большая гробница длиной в двенадцать стоп и шириной в шесть стоп, сделанная из черного мрамора, и, как говорят, в ней был похоронен древний повелитель». (Тут Белон поддался обманчивому впечатлению, которому поддаются и многие сегодняшние посетители пирамид при взгляде на матовый серо-коричневый саркофаг: он сделан не из мрамора, а из гранита.) В пирамиду Хафра он не попал: «Она не имеет входа и для человека недоступна; ее вершина кончается острием, и, как говорят, она была покрыта мрамором и тоже служила гробницей». При осмотре пирамиды Менкаура он упомянул об истории с Родопис и от себя заметил: «Эта постройка прекрасно сохранилась, будто ее только что завершили».