Сформулируем теперь в самых общих чертах изложенное выше. Существенно следующее: Иисус выступал против закона по одному или по двум пунктам, а, следовательно, и в принципе, апеллируя непосредственно к воле Бога, — даже если в его намерения не входило возражать против закона как такового или он не отдавал себе полностью отчета в том, какое значение имели его слова и дела; Иисус в явном виде не придавал идее царства универсальный характер, хотя косвенным образом аннулировал национальные чаяния Израиля; он отличался от современников своими богословскими взглядами и стоял выше них, но непосредственного отношения к его смерти это не имело; он отправился в Иерусалим, чтобы заставить выслушать себя, объявить о наступающем царстве и бросить вызов иерархии, вынудив ее либо принять, либо отвергнуть его весть, он напугал иерархию своими притязаниями и был отправлен ею на смерть.
Эта точка зрения неявно подразумевает, что ничего больше Иисус не хотел: он не имел в виду создать общину для продолжения своего дела после своей смерти; он не думал, что может форсировать наступление царства; у него не было намерения реформировать иудаизм. Он был в первую очередь вестником, но характер его вести делал его больше, чем просто вестником, так как реакция на него и на его весть имела решающее значение. Говоря словами Борнкама, «окончательное решение будет решением о нем» (р. 158).
Основные черты этой позиции еще до Борнкама можно было увидеть в книге Дибелиуса о Иисусе 32. В Галилее работа Иисуса привела к возникновению эсхатологического и мессианского движения (р. 61). Он отправился в Иерусалим, чтобы потребовать решения (р. 63), и очищение храма показывает, что он пытался добиться оценки мотивов своих действий (р. 127). Однако Дибелиус отличается от школы Буссета/Бультмана своим утверждением, что Иисус хотел оставить после себя общину, «преданную мессианским чаяниям, как свидетельство и залог личной принадлежности ему» (р. 100). Основной подтверждающий факт — Тайная вечеря. Но Дибелиус на этом не останавливается. Он видит главную цель Иисуса также в том, чтобы объявить о царстве Божьем. Но это объявление есть нечто большее, чем просто объявление: «Иисус сам, своей собственной персоной, в своих словах и делах, есть решающая примета царства» (р. 101).
В одном отношении Иисус, по мнению Дибелиуса, остается «в рамках традиционной религии»: он обращается только к своему народу (р. 107). Несмотря на это, он в корне порывает с законом. Иисус требует «в некоторых обстоятельствах даже отказа от исполнения своих обязанностей».
Здесь яснее всего видно отличие от законнической религии: вся еврейская система заповедей и запретов с ее ничем не ограниченной сферой полномочий ставится под вопрос, так как Бог сам входит в мире абсолютным величием, абсолютной справедливостью и абсолютной праведностью (р. 114).
Дибелиус приводит заповедь субботы как пример закона, который «должен быть нарушен, если Бог этого требует». Он видит в словах «предоставь мертвым хоронить своих мертвых» (Мф. 8:22) указание на то, что даже основные обязанности не должны ограничивать человека, слышащего призыв царства (р. 114). Несколькими страницами ниже Дибелиус очень ясно излагает суть дела:
Центральный момент вести Иисуса, объявление о Царстве Божьем, мог легко сочетаться с еврейскими чаяниями. Однако радикализм этого объявления, настаивающего на том, что «одно только нужно» 10*, девальвирует требования всех других обязанностей, в том числе ритуальных, правовых и национальных. И Иисус демонстрирует эту девальвацию в своей собственной жизни: он нарушает субботу, когда чувствует, что Бог велит действовать; он освобождает своих учеников... от поста; на жгучий национальный вопрос, нужно ли платить подушный налог иностранной оккупационной власти... он отвечает утвердительно, но смотрит на это как на секулярное дело и указывает спрашивающим на главную обязанность: «отдавайте Божие — Богу» 11* (р. 124).
На этом пути он вступает в конфликт с еврейскими учителями, так как они возлагали бремя на народ и «молчали о существенных вещах» (р. 125, Мф. 23:23 цитируется как надежное свидетельство о еврейских учителях). Дибелиус яснее, чем прочие исследователи, которых мы до сих нор рассматривали, представляет, как это все должно было выглядеть в глазах современников Иисуса: «Девальвация этих обязанностей принципом «одно только нужно» должна была восприниматься ими как угрожающая подорвать и разрушить всю систему благочестия» (р. 125). Он, однако, не объясняет, почему это должно было так восприниматься.