— В холодном свете утра наш поступок выглядит так себе. С какой стати мы должны бегать?
— Мы и не бегаем. Просто ложимся на дно, чтобы побить конкурентов.
Утверждение, конечно, спорное, но для препирательств было слишком рано. Я взял гренок.
— Кстати, куда мы направляемся?
— В Девон. У меня там есть убежище — родительский загородный дом. — Зоула наклонилась ко мне и понизила голос: — А еще я знаю, что на уме у Хэрриота и остальных.
ГЛАВА 16
— Что ж, Гарри. Сейчас твои мозги начнут дымиться. В состоянии ли ты переварить мои слова? Не уверена…
— Валяй!
Слово «валяй», наверное, было не лучшим из возможных, но уж что сказал, то сказал.
— Найди то место, где говорится о секретном цикле доктора Ди.
Я ни минуты не сомневался, что Зоула ездит на чем-то из ряда вон выходящем. И действительно, это была классика автомобилестроения, «релиант-симитар».
С трехлитровым движком, легким серебристым кузовом из стекловолокна и приборной панелью как в самолете. На длинном капоте я заметил тоненькие, с волосок, царапинки, но черные кожаные сиденья ничуть не просижены.
Толку от этой притаившейся мощи оказалось не много. Мы ползли со скоростью нескольких миль в час: на трассе М25 велись дорожные работы. В воздухе стоял легкий запах духов и кожи.
Я пролистывал страницы.
— Вот они, эти стихи. Что-то насчет земного и небесного годов, которые «помирились»… И еще: «не собьемся теперь и за триста лет».
— Именно. Первая подсказка. Это все как-то связано с календарями.
— Пока понятно, — сказал я.
— Только пока. Теперь — следующая улика. Что связывает Томаса Хэрриота и Джона Ди?
— Оба принадлежали к «Школе Ночи».
Дорожные работы заканчивались. Зоула смотрела вперед, выискивая брешь и готовясь к рывку.
— Ты меня поразил, Гарри! — призналась она. — Вот уж не ожидала, что вшивый лавочник может знать что-либо подобное.
— Мне известно, — продолжил я, — что лучшие умы того времени собирались у Уолтера Рэли — в его лондонском доме, в Дарем-Хаусе. Например, Фрэнсис Дрейк, путешественник и исследователь, Молине, один из создателей земного и небесного глобусов, Кристофер Марло, драматург, Джон Ди, придворный астроном, Томас Хэрриот, математик… Были и другие. Я знаю, что некоторые из них имели доступ к королевскому уху. Знаю, что их обвиняли в атеизме, богохульстве и отправлении странных обрядов. На самом деле темой их бесед становились самые разные вещи: насколько правдив Ветхий Завет, теория Коперника, новая математика, навигация… Они одной ногой стояли в современной науке, готовили почву для исследования всего земного шара и будущего могущества Англии. А так о «Школе Ночи» я знаю совсем немного.
Теперь дорога была свободна от дорожных служб. Зоула приметила щель и воткнула передачу. Я почувствовал жесткий толчок в спину, и мы с ревом пронеслись мимо стада машин. Она сказала:
— Там есть волшебный треугольник: Рэли, Хэрриот и Джон Ди. Теперь позволь дать тебе третью подсказку. Глянь, какую надпись оставила королева Елизавета на донесении Джона Ди.
— «Quod defertur non aufertur», — прочитал я. — Она говорит Джону Ди, что отложить на время — не значит забыть вовсе. Потом это было вычеркнуто и заменено на «jacta est alia» — «жребий брошен».
Зоула незаметно разогналась до сотни миль в час.
— Что за жребий, Гарри?
— Он как-то связан с тайным кругом и календарем?
— Умный мальчик, соображаешь. Теперь давай я расскажу тебе о секретном календаре Джона Ди. У нас есть високосные годы, потому что в году не ровно триста шестьдесят пять дней, так? Около четверти суток остаются неучтенными.
— Поэтому к каждому четвертому году добавляется один день. Мы ввели високосный год.
— Что и делалось со времен Юлия Цезаря. Вот только та разница немного отличается от четверти суток.
Счет был по-прежнему не совсем точен, и календарь шел чуть-чуть не в ногу с временами года. За человеческую жизнь накапливалось немного, однако за те тринадцать веков, что церковь пользовалась римским календарем, отставание достигло десяти дней. В конце концов Санта Клаус заявился бы к нам посреди лета.
— Так ведь григорианский календарь, которым мы пользуемся до сих пор, вроде как лишен этого недостатка. Насколько я помню, там учитываются не все високосные года.
— Исключаются все года с двумя нулями, кроме делящихся на четыреста. Двухтысячный год был високосным, а тысяча девятисотый — нет. Григорианский календарь повторяет четырехсотлетний цикл. Но и это еще не все, Гарри. Этот календарь был католическим. Его в тысяча пятьсот восемьдесят втором году ввел папа Григорий Тринадцатый, он же пьяница и бабник по имени Уго Бонкомпаньи. Так что протестантские страны стояли перед выбором: то ли придерживаться старого календаря и год от года ухудшать свое положение, то ли стиснуть зубы и принять превосходящий его католический. Это был вопрос жизни и смерти. Календарь определял время религиозных праздников, а между католической и протестантской идеологиями шла война, в которой все средства были хороши.