Выбрать главу

Милостивые судари и сударыни… как сказал бы один небезызвестный метр, слюнные железы которого в такой момент, должно быть, просто истекали половой истомой…

Вдруг – о, духи гор! – ползучий гад моего воображения (впрочем, это был сильный порыв ветра, как удар кулака) распахнул окно, и мокрые молнии, кажется, наполнили нашу комнату: в наше окно залетел небольшой колченогий совёнок – видно, подранок этих непредсказуемых гор.

Я встал, чтоб рассмотреть поближе ночную птицу.

– Ваш отец, как Айболит, – сказал я. – Знаете, как в детской сказке «Айболит». В один момент к нему из ущелий начнут сползаться ужи, змеи, и он всем им сумеет помочь.

– Да, наверное, так, – сказала Катя.

Тут совёнок сильно ударил крыльями и с размаху залетел под кровать. Мы от неожиданности отскочили, платок Кати сбился с её плеч и упал на пол… Передо мной стояла полуобнажённая «вахина», девочка, которая, похоже, не стыдится меня. Я начал ощущать, как у меня сильно заколотилось сердце и перехватило дух. Я понимал, что для неё это сейчас тот самый пресловутый «подростковый интерес» и что он сейчас сильней её. Я отдавал себе отчёт. Но я не мог удержать себя.

Я схватил её руку и силой прижал к своим губам. Со мной начало твориться непонятное. Настоящая лихорадка охватила меня. Случалось ли вам когда-нибудь бывать в моём положении? Я б не желал, чтоб вы оказались в нём… Для этой девочки это только игра, только интерес, но не для меня с моим бешеным воображением… Какой-то мучительный, сверкающий, даже поразивший меня самого поток слов начал высвобождаться из моей груди. Такого красноречия я бы не хотел вам желать. Но Катя стоила самых лучших слов. Она молчала, низко склонив голову. Мы сели на лавку и долго сидели молча, рука об руку. Наконец я встал, прошёлся раза два из угла в угол и, глядя куда-то в сторону божницы, сказал:

– Идите спать…

Увольте меня от описания остатка мучительной ночи. Но я всё же благодарен ей, что она позволила лучше узнать себя… спустя день или два я разразился стихами… Да, да, благодаря этой неспокойной ночи я начал писать стихи, и я не хочу скрывать этого, а помещаю их на следующей странице. Ведь ложка дорога к обеду, не так ли?

Под знаком стрельца
I
Вы, как видениеВ Лаврушинском переулке,Это Вы, наверное,Сделали разрез на моём лице крылом?Мне ещё в детстве нагадала цыганка:«Берегись ангела с раскосыми глазамиИ московской сутолоки,А более всего берегисьВ них влюбиться тайком».
Вначале я не придал этому значения,Мало ли какая чушь может исказить форму лица,И вот, наверное, теперь я за то в заточенииНаподобие монаха-страстотерпца.
В начале я прядал, как лошадь ушами,В начале я прятал о любви даже мысль,А теперь – лёд тронулся,Вы видите сами,Мысли сами, всплеснув лошадками-рифмами,Понеслись.
Ах, какая прелесть,Изголодавшемуся сердцу дать успокоение!И у музы отсасывать из грудиМолочко тайком,В сием ТаинствеЕсть великое предназначение —Ходить и не морщитьсяПо гвоздям босиком.
Вот вам и отсутствиеСмирны и ладана,Какую мне сохранить теперь форму лица?Вы, как стрела, прошлиСквозь меня негаданно,Вы, кажется, родилисьПод знаком стрельца?
II
Я, наверное, заслуживаю розог,Три дня я не показываюсь Вам на глаза,Я занят тем,Что выстругиваю посох,Опираясь на которыйЯ двинусь назад.
Увы! Я китайца себе напоминаю:В руках – бамбуковая трость,А за плечами – сума,Мне кажется, что яОдин из поэтов Шанхая,Которого однажды свела гейша с ума!
Кому много дано, с того много и спросится.О Вашей ангельской внешностиЯ лишь вздохнул слегка,Зато теперь о нейПойдёт многоголосица,Как только закончитсяЭта строка!