— За что? — проплакал червь-переросток.
— Но… это не он! — спохватился я, разглядев, наконец, голову змея. — Это не он, — закричал я, поднимаясь.
— Я не он! — истерично вторил змей.
Щекастая и пухлая физиономия искажалась муками боли и, возможно, несправедливости.
— Так вас здесь много что ли? — я не нашёл ничего лучшего, чтобы спросить.
— Канализация большая. Она простирается на весь город, — проохал пойманный червь, — но в этом районе обычно охочусь не я, а… другой… — он страдальчески посмотрел мне в глаза, — он сильный. Все боятся заходить на его территорию, но сейчас он ушёл.
— Что значит ушёл? Он был здесь буквально вчера! — недоверчиво рявкнул Анубис, демонстративно поигрывая ножом.
— Был, — голос змея дрогнул, — он был, но сегодня я не почувствовал его присутствия, я унюхал лишь аромат старой девы…
Я изогнул бровь, глянув тайком на нетронутую клетку с ниппером.
— Как это старой? — возмутился Анубис, как будто его это как-то оскорбило.
— Здесь пахнет старой девой, — скромно и как будто застенчиво произнёс змей.
— Вот ведь! — рассерженно всплеснул руками Анубис. — Обманул торгаш. Уверял, что имбирь свежий… Свежий… — скаля зубы, промямлил он. — А он старый… — ликантроп зарычал, поведя острыми ушами.
— А где этот? Который ушёл? Знаешь куда? — спросил я.
Змей отрицательно затряс головой.
— Я не знаю. И вам не советую искать его. Он очень сильный и… древний. Мне говорили, что он настолько стар, что… был пастухом Жанны Д’Арк.
— Пастухом? — переспросил я.
— Да… образно выражаясь, пас её, как овцу. Жрал, по-нашему, — пояснил Анубис. — Значит, на рыжих специализируется.
В тоннеле трубы нависла тишина. Лампочки мигали, червь плакал, сжавшись в комок.
— Что со мной будет? — боязливо спросил он.
Анубис посмотрел на меня, дав понять, что решать мне.
— Он ведь ничего больше не знает? Значит, он нам не пригодится, — сделал вывод я.
Змей от этих слов захныкал, вжавшись в покатую стену.
— Отпусти его, — решил я.
— Отпустить? — удивился Анубис. — Это как-то… Это что?
— Это закон равновесия. Политика невмешательства. Называй, как хочешь. Он для меня ни хороший, ни плохой. Он создан таким… для чего-то. Отпусти его, я сказал.
Червь оживился, не веря своим ушам.
— Как знаешь, — Анубис отрезал ножом верёвку и бросил свирепый взгляд на червя. — Улепётывай, пока я не передумал.
Червь напрягся всем телом. Лицо его покраснело от натуги, потом раздался щелчок, и я увидел, что на месте отрубленного хвоста, вырос новый, свежий, нежного розового оттенка. Змей задвигался и пополз прочь. Анубис направился к клетке с ниппером, который пищал, приветствуя хозяина. Ликантроп начал любезничать с шерстяным комком, сюсюкать, словно бы минуту назад не был грозным и решительным зверем, готовым без сожалений раскромсать червяка-переростка. А я смотрел вслед удаляющемуся ползучему существу. Змей остановился на секунду, обернулся… И я мысленно, но отчётливо услышал его «Спасибо».
Анубис вывел нас из подземелья в тот же самый квадратный двор, где был оставлен мотоцикл. Была ещё глубокая ночь, хотя мне казалось, что мы провели в трубах канализации добрых пять или шесть часов. Анубис услужливо решил доставить меня домой тем же способом. Мы больше не разговаривали. Я ощущал утомление. И, нахлобучив шлем-маску, впал в размышления. Одно мне было ясно совершенно точно — охота не удалась.
========== ИКРА 2. Пробуждение. V ==========
Я лениво разулся, прошёл по тёмному коридору в комнату, на ощупь пробрался к дивану, снял рубашку и тихонько лёг на диван рядом с Соррел. Она спала. Почувствовав шевеления, она, не просыпаясь, перевернулась на бок, лицом ко мне. Лёгкое касание её дыхания на моей коже заставило меня поклясться, что я обязательно найду её змея, даже если придётся перевернуть этот мир с ног на голову.
Раскачиваясь на качелях сна, я впал в серые сновидения без сюжета и смысла, они так и не смогли захватить меня, потому что в уши мои ворвался кошачий крик. Я нехотя повернулся. Крик раздался вновь. Я пробурчал что-то невнятное, желая запустить в кота чем-нибудь, что нащупаю возле себя. И это полусонное ощупывание породило понимание, что Соррел нет рядом. Кот не унимался. Я с трудом разлепил глаза. Бесконечность этой ночи наводила на гнетущие мысли. Плохо видя в потёмках, я протянул руку и включил лампу. Мятое бельё на диване, кое-как брошенные вещи, тонкое запястье Соррел покоилось на краю дивана, а сама она съехала на пол. Я прикоснулся к её руке — она расслаблена, как тряпка. Кинулся к ней и увидел, что она лежит на полу, глаза закрыты, из носа вытекла капля крови и застыла, едва коснувшись губы. Я опустился рядом с ней на колени, тело её тёплое, но совершенно мягкое, как разваренный овощ. Панический жар охватил меня, кипятком подливая к затылку. Руки затряслись. Я не мог понять, что с ней произошло, но заметил свою жестяную банку из-под икры. Она валялась рядом, на дне пара мелких горошин-гранул. Было больше. Было, я чётко помнил. Как помнил и то, что оставил банку на тумбочке. В бушующей и закипающей голове бурлящим потоком выстроилась картина логических связей.
— Дурочка… — вырвалось у меня. Голос свой не узнал.
Что делать? Что же делать? Я не имел право на ошибку. Вызывать ей медиков? Рассказывать байки про то, что она передознулась икрой? Да нас обоих упекут в наркологическую клинику, где ей… не помогут. Они не помогут. Мысли мои суетились, лились напалмом, пытаясь выиграть доли секунды, чтобы не опоздать. Только бы не опоздать.
— Маа-мауууу! — заорал кот.
— Мать! — опрометчиво выкрикнул я, надеясь, что не разбудил дома никого.
Ну, конечно. Она должна знать, что с этим делать. Я суетливо надел рубаху, едва справляясь с пуговицами. Застегнул косо на одну. Надел куртку, ища в ней листочек с новым адресом Камбалы, который всучил мне Профит. Уронил бумажки на пол. Вот он. Аккуратно закутал Соррел в плед, поднял на руки. Она казалась невесомой, лёгкой, как кошка. Я понёс её к двери, вслушиваясь параллельно в ночную жизнь квартиры. Тихо. Приоткрыл дверь ногой, постаравшись бесшумно, но быстро преодолеть метры коридора. Засунул ноги в ботинки, сразился с дверным замком. Быстрее на лестницу, вниз, не задерживаясь. Изловчившись, мизинцем нажал кнопку. Раздался синтетический писк. Я выпихнул тяжёлую дверь ногой. Та с грохотом возвратилась на своё место. Надо как-то добраться. Дороги пусты. Но слух мой обострился, различил далёкий гул мотора. Я выбежал к краю тротуара. В конце улицы появилась покоцанная Volvo девяностых годов, притормозила возле меня, за рулём сидел Профит. Он протянул тонкую руку, чтобы открыть заевшую дверцу. Я, насколько возможно аккуратно, положил Соррел на заднее сиденье и утрамбовался сам. Профит не задавал вопросов. Повёз нас к Матери. Если б я был примитивно религиозен, назвал бы его Ангелом-Хранителем. Но сущность его гораздо более глубока и многогранна. Он всегда делал больше, чем того следовало… для Пророка. И сейчас он «пилотировал» по городу, готовящемуся к пробуждению. Машина — стара, а Профит явно - не лучший водитель. Но, учитывая ситуацию, я бы согласился даже на то, чтобы мой собственный кот сел за руль. К счастью, подобного абсурда не случилось. Профит, по крайней мере, дотягивался ногами до педалей тормоза и газа. Припарковывался он в спешке, рывками, задев задним бампером парковочный столб. Я сгрёб Соррел в охапку, вылезая, стукнулся затылком, выругался, подхватил кукольную Соррел на руки, едва не потеряв свисающий плед, успевший подмести собой асфальт. Далее по знакомому маршруту к подъезду. Оглянулся на Профита, возившегося с цепным заграждением.