- Кто? Правительство? – заинтересованно спросил Люминарский.
- Да. Псы,- презрительно скривилась террористка.
- Кто-кто? – нахмурился ее слушатель.
- Есть ребята в ошейниках – шавки. В простонародье их обычно «рабами» называют,- пояснила терминологию вертихвостка.- А есть ребята без ошейников. Псы.
- Без ошейников?! – удивленно заморгал Дмитрий.- Такие бывают?!
- Бывают, Светлячок. Бывают,- грустно вздохнула Эффи.- Верные правительственным инстанциям псионики. Охотники на своих. Предатели своего вида! – полным ядовитой ненависти презрительным голоском выплюнула ругательство девушка, резко задергивая окно и снова подпирая плечами стену, наконец-то восстанавливая зрительный контакт.- В общем, кто-то, похоже, их навел,- стараясь унять собственную злость, продолжила она свой рассказ.- Может, папик, может, кто-то из его окружения. Я и глазом моргнуть не успела, как пришлось с боем вырываться с той промерзлой дачи, где мы сидели! Снесли во время нашей потасовки несколько окрестных домов! Моих друзей одного за другим убили у меня на глазах! – вцепилась террористка побелевшими пальчиками в собственные локотки.
- А тебя? – опасливо поинтересовался псионик.
- Не далась,- отрицательно мотнула головой вертихвостка.- Я уже давно для себя решила, что скорее умру, чем сдамся! И, наверное, всех бы их укокошила, если б не... – голос резко оборвался, а взгляд стыдливо упорхнул к ближайшей стене.
- Если б не... что? – легонько подтолкнул Эффи ее спаситель. Прекрасно понимая, что для девушки эта история столь же тяжела, как и рассказ о вчерашней бойне для него самого!
- Два дебила! – презрительно воскликнула террористка.- Два малолетних дебила... – удрученно помотала башкой она, снижая взвившийся было тон до нормального уровня.- Вместо того, чтобы бежать в укрытие, стояли и снимали все на телефоны! Кретины! Я как раз хотела шибануть одного из оставшихся на ногах врагов, но поняла, что если это сделаю – за компанию попаду по этим ушлепкам! На миг замешкалась и... очнулась уже тут,- всем своим видом излучая недовольство, тяжело вздохнула девица.
- Не кори себя... Разве можно тебя винить в том, что ты человек? – попробовал было успокоить Эффи юноша, но почти сразу же натолкнулся на разъяренный взгляд.
- Я корю не себя! – яростно прошипела эта серебряная кобра, образ которой все еще то и дело мелькал в воображении Димы.- Я виню правительство, которое даже не пытается учить детишек о ценности жизни! Которое массово растит недомерков, которые воспринимают любой апокалипсический пипец как какую-то компьютерную игру! В которой можно, сука, стоять и снимать разборку псиоников на мобилу без опаски, что самого разорвут на мелкие ошметки! – в интонациях промелькнула неистовая, совершенно неподдельная ненависть, которая, сказать по правде, абсолютно не вязалась с увиденным недавно образом легкомысленной, флиртующей без разбора, вертихвостки.
Дмитрий оказался настолько ошарашен этой переменой, что счел за благо промолчать. Поняв, что сейчас любые его слова, скорее всего, воспримут в штыки. Так что паренек лишь поднял кверху руки и напоказ положил их на подлокотники, в открытую показывая собственную позицию невмешательства.
Несколько минут в комнате царило гнетущее молчание. Люминарский думал о своем, а Эффи – о своем. Но вот девушка оторвалась от стеночки и снова переместилась на диван. Запустив руку в пакет и вытащив оттуда сразу пяток шоколадных батончиков, одним лишь взглядом разрывая обертку на первом из них.
«Удобно...» - удивленно приподнял бровь Димка. В очередной раз офигевая от столь демонстративного применения своих паранормальных способностей в чужом присутствии.
- Ты сказал, что о моем захвате не было сказано ни слова? – прикончив первую половину шоколадки, спросила террористка. Совершенно спокойным, обыденным тоном, в котором не было и намека на недавно полыхавшую ненависть и злобу.
- Во всяком случае, я ничего не слышал,- отрицательно мотнул головой пацан.- А что, это плохо? – добавил он, глядя на помрачневшее личико сидевшей напротив девушки.
- Да как тебе сказать... – недовольно поджала губки Эффи.- Если в ФОП меня уже похоронили, то не особо. А вот если верят, что я еще жива...