— Использовать? — Генри моргнул. — Вы имеете в виду — воровать?
— Этим примерно все и описывается, — ответил Маккласки.
Генри с тревогой посмотрел на Эдну.
— Это было там, когда мы приехали, — возмущенно заявила она. — Конечно, мы этим пользовались. Это в нашем дворе, так почему бы нет? Но мы понятия не имели, что этот кран соединен с вашей трубой.
— Я так часто жаловался, что уходит много воды, а вам никогда не приходило в голову проверить, к чему присоединен этот водоразборный кран?
— Почему это должно было приходить мне в голову? Я ничего не понимаю в сантехнике.
Я ничего не знаю о садоводстве или уходе за двором. Я стараюсь, как могу, ухаживать за больным мужем. Мы к этому не имеем отношения.
— Конечно, имеете. Дэйл Адельсон этого не устанавливал, — сказала я.
— Я не знаю вашего мистера Адельсона, но это должна быть его работа, потому что точно не наша.
Генри показал в направлении водоразборного крана.
— Когда мы впервые встретились, вы возились прямо там, хоронили свою собачку, или так вы заявили. Я поздоровался через ограду, и тогда вы сказали, что она умерла. Мне было вас жалко. Наверное, именно тогда вы подсоединились к моей линии.
— Мы этого не делали. Мы ничего об этом не знали до этой самой минуты. Мы с мужем оба старые, и он болен, и мы живем на скромный доход, который едва позволяет нам выживать. Мы — уважаемые люди, стараемся, как можем, и я не могу поверить, что вы заявляете, что мы в какой-то степени ответственны. Конечно, вы не можете подозревать моего бедного мужа в каких-то глупых шутках, когда он уже шесть лет прикован к инвалидной коляске.
Я подняла руку, пытаясь опровергнуть заявление о Джозефе, прикованном к коляске, когда я видела его, разгуливающим по дому. Но подумала, что это, возможно, не самый подходящий момент.
Лицо Генри застыло, но ему, как и мне, трудно было сформулировать ответ кому-то так категорично все отрицающему, в такой декларативной форме.
— Мой счет за воду удвоился, — сказал он сердито. — Вы видели, как я перевернул свой двор, пытаясь решить проблему. И это все, что вы должны сказать?
— Что еще вы хотите, чтобы я сказала? Ваши обвинения совершенно ложные, и я не намерена это терпеть.
Генри повернулся к сантехнику.
— Спасибо, мистер Маккласки. Оставьте все как есть. Мне нужны фотографии.
Потом он пошел к своей задней двери и захлопнул ее за собой.
Эдна не отступала.
— Со мной никогда в жизни так не обращались. Мы были лучшими соседями, и вот что получили взамен. Он оклеветал нас. Опорочил наше доброе имя и нашу репутацию. Я собираюсь позвонить нашему адвокату и сообщить об этом. Не удивлюсь, если он посоветует обратиться в суд.
Она переводила взгляд с меня на мистера Маккласки, но никому из нас было нечего сказать.
— Теперь, наверное, мне придется рассказать Джозефу, что случилось. Он очень огорчится.
Мы оба так хорошо относились к мистеру Питтсу. Я не могу поверить, что он может так быстро осудить и настолько не желает прислушаться к фактам.
Она повернулась и пошла по дорожке, со всем достоинством, которое могла изобразить.
Мы с Маккласки обменялись взглядом, который подтверждал, что мы разделяем одно и то же мнение. Шеллленбергеры смошенничали, не ожидали, что их когда-нибудь поймают, и рассчитывали на это.
37
Для разнообразия я не поехала в офис и отправилась в “Роскошную недвижимость Монтебеллло”. Я не могла удержаться, чтобы не размышлять о последствиях разоблачения Шелленбергеров. Генри никогда не возместит свой ущерб, который, в долларах, возможно даже не достиг предела, отличающего мелкое воровство от крупного. Генри сделает фотографии, Маккласки уберет соединение, и это будет все. По-моему, обнаружение нелегального подсоединения было благом. Липкие булочки и милые разговорчики через ограду пришли к концу, и больше не будет поездок по магазингам для Эдны.
Мне даже не придется спорить с Генри по поводу моего плохого отношения к этой парочке. Единственная оговорка произрастала из моего подозрения, что это еще не конец.
Мошенники, даже старые, удивительно упорны, и так просто их не победить.
Подъехав к агенству недвижимости, я поставила машину на маленькой стоянке и вошла.
Звякнул колокольчик на двери.
За стойкой Ким подпиливала ноготь. Она с ожиданием подняла голову, и ее выражение стало только чуточку кислым при виде меня. Она казалась настороженной — не совсем враждебной, но точно не наглой и высокомерной, какой была в нашу первую встречу.