Она продолжала насвистывать, и я скорчила гримасу. Девушка подняла взгляд на меня и улыбнулась. Не сбиваясь с ритма, она перешла со свиста на мычание, которое все длилось и длилось и длилось. Вверх и вниз, звуки влетали мне в уши и вылетали из них.
— У меня ещё нет текста песни. Поэтому я просто напеваю про себя. Немного глупо, — она прижала струны ладонью и постучала пальцами по дереву. — Я хорошо сочиняю музыку, но в текстах песен я не так хороша. Полагаю, что настоящего музыканта из меня не получится, да?
Солнце начало припекать, и я обнаружила, что улыбаюсь незнакомке. Этой красивой, уверенной в себе девушке, которая посмотрела мне в лицо и не дрогнула от вида моих шрамов. Я заметила, как её взгляд скользнул по моему рту, но не задержался там. Ее лицо ни разу не дрогнуло. Будто ее не заботили мои шрамы. Её не беспокоило именно то, что определяло всю мою жизнь столько, сколько себя помню.
Я распрямила плечи и подняла подбородок.
Затем я поделилась с ней словами. Словами, которыми я никогда ни с кем не делилась. Словами, которые я прятала в своей записной книжке с того момента, как впервые их написала.
Той первой одинокой ночью за запертыми дверями.
Еще до появления у меня пары зелёных глаз, составляющих мне компанию.
Слова изменились с течением времени. Они появились из детских глупостей маленькой девочки, но превратились в навязчивую жалобную песнь чахнущего человека.
Я никогда не делилась ими с кем-либо.
Даже с Брэдли.
Но я дала их ей.
Прекрасной незнакомке, которая смотрела на меня, как на личность.
У темноты есть глаза.
У теней есть зубы.
Всегда сомневайся
В тайной правде…
Я скорее шептала их, нежели пела. Я не могла сказать произнести их громко вслух… Они предназначались только для неё. Только для меня.
Для нас обеих.
Девушка на мгновение перестала играть и пристально посмотрела на меня. Я инстинктивно спрятала лицо за завесой волос. Я почувствовала себя идиоткой. О чём я думала, когда делилась ими с ней? Я же совсем ее не знаю!
Я стала быстро складывать свои вещи. Мне нужно было побыстрее убраться отсюда. Домой возвращаться не хотелось, но больше мне некуда податься. Я должна исчезнуть.
Только когда я закрыла свою сумку с книгами, её голос остановил меня.
— Это было прекрасно. Действительно сильно. Ты сама написала это? — голос девушки звучал… впечатлёно?
Я сжала ремень своей сумки так, что костяшки побелели. Я думала о том, чтобы убежать, не смотря на её вопрос. Я была напугана. Смущена.
Но словно приросла к месту.
Я кивнула.
Девушка стала наигрывать мелодию снова, а затем запела мои слова, и я почувствовала какое-то волнение в своём измученном, скрытом сердце.
У темноты есть глаза…
У теней есть зубы…
Затем внезапно, но мой голос слился с её голосом.
Всегда сомневайся
В тайной правде…
Она перестала петь, а я продолжила. Я никогда в своей жизни не пела вслух. Я не слушала музыку, потому что мать ненавидела шум. И я ни разу решилась бросить ей вызов. Я надеялась, что мой голос звучал не очень плохо.
Ложь, как дождевые капли
Нет двух одинаковых…
Связать тебя,
Отвергать тебя,
Закованную в цепи.
Девушка уставилась на меня и не сводила с меня глаз. Она перестала играть и дрожала. Я настолько ужасна?
— Подруга, это было удивительно! У меня даже мурашки по коже побежали. Смотри! — она вытянула свою руку, я подошла ближе и посмотрела на её гладкую, прекрасную кожу, усыпанную крошечными пупырышками.
— Ты чертовски талантлива. Как тебя зовут? — спросила она, положив гитару на колени.
— Нора Гилберт, — тихо представилась я и бросила на девушку быстрый взгляд.
Она протянула руку, которая, как я заметила, была унизана серебряными кольцами. По одному на каждом пальце. Я осознала, что уставилась на её руку и крошечный символ на обратной стороне запястья. Красный символ бесконечности прямо над тёмно-синей веной.
Я неуверенно пожала ей руку.
— Приятно познакомиться с тобой, Нора. Я — Марин Дигби. Я только что переехала в Блэкфилд со своим папой пару недель назад и поступила в общественный колледж. Здесь всегда так скучно?
Я поняла, что снова улыбаюсь. Она выбрала простой способ общения, ничего не требуя — ничего не ожидая.