Олеся привезла Иллюзиониста в свой коттедж. И однажды решилась на разговор:
– Ты бы не хотел, Витенька, стать здесь хозяином?.. У меня и приданное есть – полмиллиона долларов…
Это был неожиданный поворот для Иллюзиониста. Официально жениться он не хотел, но и обидеть Олесю тоже. Умная, волевая и симпатичная женщина – все при ней. Привязанность, интерес, как к женщине… а любовь? Есть ли она – настоящая любовь? Есть – всемирная организация здравоохранения признала настоящую любовь болезнью и даже, наверное, можно получить больничный лист от любви. Но в том-то и дело, что он не болел.
– Олеся, я должен тебе рассказать про себя то, что ты не знаешь…
– То, что ты пятнадцать раз сидел и пятнадцать раз тебя оправдывали – так я это знаю, не переживай, – перебила она его.
– Нет, я не про это, Олеся. Я старик, глубокий старик…
– Старик? – снова перебила она его, – издеваешься? Я так трудно решалась на разговор, а ты укоряешь меня, что я тебя старше? Это же подло, Витя…
– Олеся, ты не дослушала и сделала вывод. Мне не тридцать, а шестьдесят лет, и я на пенсии по старости – это факт. Геронтологи, есть такие врачи, утверждают, что у меня замедленное старение организма, поэтому я так молодо выгляжу. Но те же геронтологи утверждают, что так происходит до определенного момента, а потом организм начинает быстро стареть. За год я могу превратиться в глубокого старика не по возрасту, а по виду. И старение будет продолжаться усиленными темпами. Представь себе, что рядом с тобой через год окажется семидесятилетний старик. А еще через год тебе придется хоронить мужа лет восьмидесяти на вид. Это правда, Олеся, поэтому, сколько Богом отмерено – мы поживем. Зачем тебе, молодой женщине, потом возиться со стариком? Поэтому меня и забирали всегда в полицию – глянут в паспорт, а там шестьдесят. Глянут на лицо, а тут тридцать – не порядок, надо в тюрьму, – он улыбнулся.
– Дурак ты, Витенька, хоть день – да мой.
Она более ничего не сказала и ушла на кухню. Иллюзионист не знал, что делать дальше. Впервые он не имел конкретного плана действий – мысли плавали, как то вещество в проруби. Но необходимо оставаться честным, когда это возможно, так всегда считал он. Виктор вздохнул и проследовал на кухню.
– Олеся, ты славная женщина, но я не люблю тебя, извини.
– Я всегда знала, что ты порядочный человек, спасибо за откровенность, – ответила она, – а сейчас уходи, мне больно тебя видеть.
Иллюзионист вышел на улицу, уже стемнело и машины из коттеджного поселка в город не шли, хотя в него возвращались. Пешком до дома ему часа три топать, но всегда есть выход – такси. Он решил пройтись немного, а потом уже вызвать машину.
Олеся… если бы она не влюбилась – могли бы быть вместе: работать и спать в том числе. Но что поделать, любовь не лечится. А я сам прожил шестьдесят лет и ни разу не влюбился по-настоящему. Не дано мне это или не встретил еще? Куда уж ждать-то… он ухмыльнулся. Вдруг встречу, а она останется равнодушной – это кошмар. Но что делать… любовь – чувство не управляемое. Или управляемое? Как будет управлять любовью Олеся? Давить это чувство, страдать… но разве его задавишь. Но и жить с не любимой не сахар. Но ты же жил, свербела в голове мысль. Жил да не женился и чувствовал себя свободным. Жить и спать разные вещи.
Он услышал позади себя звук мотора, приостановился и поднял руку. Мерседес поравнялся, останавливаясь, опустилось окно передней дверцы.
– О-о, сам господин Иллюзионист на прогулке, – произнесла дама, сидевшая за рулем, – и каким ветром занесло вас на одинокую дорогу?
– По телевизору меня видели… До города подбросите?
– Видела, подброшу.
Он услышал щелчок дверного замка, открыл дверцу и сел на сиденье, пристегнул ремень безопасности.
– Вы теперь личность известная и популярная, не знаю, правда, вашего имени.
– Виктор.
– Я Светлана. Что же вас, Виктор, Ларионова одного на дороге бросила, не боится, что украдут.
Она продолжала говорить, пока не трогаясь с места, и разглядывала пассажира, не стесняясь.
– А вы хотите украсть?
– Почему бы и нет – мужчина вы видный, симпатичный. Хотя нет, Ларионова не простит, а воевать с ней не хочется. Поссорились что ли? – уже более серьезно спросила Светлана.
– Все всё знают…
– А как вы хотели? В коттеджном поселке все друг друга знают, здесь чужие не ходят.
– Видимо… я чужой оказался.
– Поссорились… – утвердительно произнесла Светлана, потом хитро улыбнулась, – могу на время ссоры принять к себе.
Он представил себе, что будет с Олесей, когда она узнает, что он сразу же оказался в постели у Светланы.
– Никогда не думал, что похожу на кузнечика, – ответил он.
– На кузнечика? Это что-то новое, поясните.
– Есть такое насекомое, прыгает хорошо, может прямо из койки в койку перепрыгнуть.
Он посмотрел на ее правую руку – на безымянном пальце обручальное кольцо. Она заметила взгляд.
– Вот вы о чем, – она усмехнулась, – у нас с мужем крепкая семья. Все для дома и друг друга, но изначально договорились о свободном интиме. Так что совесть меня не гложет, как и его. Он, кстати, сейчас в Англии.
Она включила скорость, и машина тронулась. Ехали молча, Светлана подвезла его прямо к подъезду.
– Вы даже знаете мой дом, – удивился Виктор.
– Телевизор смотрю иногда, – ответила она, – на чашечку чая не приглашаете?
Он еще раз оглядел откровенно Светлану – красивая женщина и молода, черт побери, лет двадцать пять, не более.
– Паркуйте машину, – он указал на стоянку рукой, – я подожду на улице.
Рано утром Светлана уехала. Он проводил ее до двери и встал под душ. Струйки воды бежали по его голому телу, он стоял, не шевелясь, вспоминая прошедшую ночь. Они оба словно взбесились, отдаваясь страсти, и за ночь не заснули ни разу. Светлана ушла бодрой, а я… А мне все-таки надо поспать, годы не те, он усмехнулся. Не те годы… Пообщались в удовольствие и разбежались без обязательств, не обменявшись даже номерами телефонов. Виктора это утраивало, наверное, и Светлану тоже.
Он вышел из ванной, накинул халат на голое тело, налил крепкого чая и пил глоточками не торопясь. "Изначально договорились о свободном интиме", он вспомнил ее слова. Его бы это тоже устроило, но где найти такую даму? Хотя нет, такое тоже не по мне, посчитал в конечном итоге он. Чего рассуждать – живу, как живу и точка.
В дверь позвонили, Виктор даже выматерился, бросил, сердясь: "Не успел появиться дома, как уже звонят". Он открыл дверь, на площадке стоял какой-то незнакомый бритоголовый качок.
– Виктор Борисович? С вами хочет встретиться Князь. Одевайтесь, я жду вас внизу.
– Князь? – удивился он, – я вроде бы не из дворян. Хочет встретиться – пусть приходит.
Он попытался закрыть дверь, но качок подставил ногу.
– Сорока за вас поручился. Сказал, что вы не откажете.
– Сорока… это меняет дело. Жди.
Качок убрал ногу, и он захлопнул дверь, стал одеваться. Князь… Виктор вспоминал, что он знал о Князе. В законе, но старых воровских традиций не придерживается, имеет легальный бизнес на подставных лиц, естественно. "Курирует" строительство, гостиничный и культурно-развлекательный бизнесы, куда можно отнести и бары с ресторанами, дома отдыха.
Мерседес выехал за город и вскоре свернул с трассы в сосновый лес. Асфальт уперся в массивные металлические ворота зеленого цвета, которые сразу же отворились, как только подъехала машина. Они въехали на территорию. Виктор вышел из машины, обратив внимание на охрану, камеры наблюдения. К нему сразу же подошел еще один качок с металлоискателем.
– Машинку свою убери и ручками меня не лапай – выдерну, обратно не вставишь, – заявил Виктор.
Качок растерялся, не зная, что делать. За недосмотр и рукоприкладство хозяин мог наказать одинаково строго. Виктор пошел в дом, и качок поплелся за ним, все еще соображая, что предпринять. Его провели на открытую террасу второго этажа здания.
Круглый стол, коньяк, два бокала, фрукты, два кресла, одно из которых уже занимал мужчина лет пятидесяти пяти на вид. Он указал рукой на свободное место.
– Я не сомневался, что вы приедете, Виктор Борисович, о вас неплохо отзывался Сорока. Я Князь, можно меня называть так или Сергей Петрович, как угодно. Коньяк?