— Я не верю в сказки про пуленепробиваемые окна в школе.
Я усмехнулась и прикипела взглядом к покачивающейся как от сквозняка верёвке (её просто не смогли снять — слишком высоко закреплена):
— На самом деле с этим связана забавная, но очень денежно затратная история. Как видишь, планировка у школы нетипичная. Изначально один предприниматель хотел сделать тут что-то вроде дома культуры, но то ли передумал, то ли ещё что-то случилось, и здание ещё на этапе закладки фундамента несколько изменили и после утверждения проекта построили. Школа позиционируется как профильная. То есть классы распределяются по трём направлениям: физмат, хим-био и соц-эконом. Могли себе позволить, ибо она частная. Так что учатся тут в основном дети, родители которых могут позволить себе оплатить услуги сего заведения. И однажды два великовозрастных балбеса решили в зале то ли мяч попинать, то ли пеналом так хорошо запустили… В общем, неважно. Разбили они окно, вызвали родителей… А те психанули, пуленепробиваемые сюда и поставили.
Алекс слушал внимательно, усмехался и хмыкал. Когда же история оказалась окончена, мы оба уставились на верёвку. Пока он ковырялся с телефоном, я задала себе несколько вопросов и получила ответы. Один из последних, кстати, обнадёжил.
— Вот эту верёвку мы просто обязаны снять и забрать с собой.
— Почему? Петлю-то отрезали, а привязана она так, как ни один человек не сможет. Стало быть и тут иллюзия работала.
— Разумеется, — не стала отрицать я. — Но на ней есть следы Иллюзиониста. Это чуть ли не единственная вещь, которая может к нему привести.
— Значит, снимем, — отозвался Алекс. — Извернёмся, но снимем.
Ещё несколько минут прошли в молчании. В комнате стало теплее, и я сняла пальто, бросила на подлокотник дивана. Потом подумала и присела. На улице стемнело, и силуэт Алексея едва угадывался на фоне окна, чуть более светлого, чем окружающая его тьма. Если не знала бы куда смотреть, ни за что не заметила бы.
— Алекс, ты кое-что мне задолжал.
— Что же? — сложил он руки за спиной и развернулся ко мне лицом.
Я почти почувствовала, как он прищурился, пытаясь найти меня в комнате. Пушистый бежевый свитер был едва различим в темноте, но он заметил. Сбросил своё пальто на тот же подлокотник и сел рядом.
— Задавай вопросы.
Я, не ожидавшая такой лёгкой победы, замешкалась и тряхнула головой, пытаясь навести порядок в голове.
— Этот ваш особый отдел… — я замялась. — Ну, кто вы?
— И ты, — исправил меня Алекс. — На самом деле мы люди, просто можем немного больше, чем другие.
— Типа как супер-герои?
— Нет, — усмехнулся он и подгрёб к себе ближе: — Теплее будет. Ты ещё и пушистая! — подколол, поглаживая мягкую ткань свитера. — Ну, точно лисица.
Я решила это не комментировать. Сидеть, прижавшись к нему боком, было и вправду теплее. Только очки мешали. Да и толку от них не было, и я их сняла, положила на стол.
— Ну? — поторопила я.
Алекс выразительно вздохнул, но начал:
— Это сложно объяснить, и, в общем-то, единого мнения до сих пор нет, но есть неплохая теория. Её ещё не подтвердили, но она объясняет если не всё, то многое. — Я поерзала, устраиваясь поудобнее, и положила голову ему на плечо: мол, вещай. — Как ты знаешь, прогресс всегда сменяет регресс, а эволюцию — деградация. Это циклические процессы. Например… Ты слышала про семь чудес света? — перебил он сам себя, я кивнула, зная, что Алекс поймёт. — Так вот — это был один из пиков прогресса. Начало регресса знаменуется закатом великих цивилизаций. Сначала греческой, потом — римской. Потом же началом отрезка прогресса можно считать средние века. Не помню точно года, но это связано с великими учёными, Леонардо, Галилей и прочие.
— А сейчас, получается, пик прогресса?
— А чёрт его знает, — отозвался Алекс. — Вряд ли. Середина, наверное. К тому же вопрос изменения людей относится к эволюции, а она шагает большими шагами, чем прогресс. И мы, полагаю, находимся только на самом начале витка, именуемого эволюцией.
— То есть все эти крутые возможности?..
— Мутации. Краст постоянно про какие-то прыгающие или блуждающие гены говорит. Не слышала?